Секретная зона: Исповедь генерального конструктора
Шрифт:
Где-то между Калинином и Клином я проснулся, тихонько вышел из купе, умылся, побрился и стал смотреть в окно вагона на пробегающие мимо и сменяющие друг друга желто-багрово-зеленые леса, овраги, строения, телеграфные столбы, линии электропередач. Но вскоре перестал замечать все это, мысленно представляя себе, как в Ленинграде сейчас просыпаются мать, жена, оба сына. Правда, младшему три года, и ему спешить некуда. А старшему надо собираться в школу, а так как ему сегодня исполняется 10 лет, то мальчику непременно хочется поскорее узнать, что ему подарят в эту круглую дату. До пяти лет он жил в эвакуации с мамой и бабушкой и все ждал папку с войны. А теперь в день его рождения папка опять,
А ведь на самом деле война не прекращалась. Только ведут ее между собой бывшие союзники, и называется она холодной войной. Хотя куда уж может быть горячей война в Китае, в Корее. А еще незримая война идет в институтских лабораториях, в конструкторских бюро, где создается новое, фантастическое оружие для будущей большой горячей войны. Не на эту ли незримую войну едем мы — Лившиц, Семаков и я? Не зря американцы и англичане рассекретили все свои радиолокаторы. Значит, в этих делах готовится что-то новое и у них и у нас.
Вот уже промелькнула станция Сходня. Химки. Москва. Я взял свой нехитрый багаж — коричневый портфель из пупырчатой свиной кожи, и мы с Семаковым нырнули в толпу пассажиров московского метро, направляясь к загадочному СБ-1.
Указанное в предписании «место дальнейшей службы» было обнесено высоким дощатым забором, по верху которого на угольниковых перекладинах было натянуто несколько рядов колючей проволоки. За забором виднелись строительные леса: это, как я потом узнал, заключенные сооружают будущие новые корпуса СБ-1.
Отдел кадров (почему-то именуемый как «отдел найма и увольнения»), куда мы явились с Семаковым, размещался в неказистом, типа времянки деревянном одноэтажном строении. В нем было полно народу — и военных, и штатских, откомандированных в СБ-1. За столом в отгороженной части служебного помещения сидел майор госбезопасности, с ним рядом — тучный мужчина в сером однобортном костюме поверх белой рубахи с галстуком.
— Не хочу я в ваше СБ! — говорил какой-то штатский, обращаясь через конторскую перегородку то к майору, то к толстяку. — Отпустите меня обратно.
— Но вы даже не узнали, что мы вам предложим, — отвечал ему толстяк, в говоре которого угадывался нерусский, возможно, татарский акцент. — Может быть, мы предложим слетать на Луну.
— Кто предложит — пусть тот и летит…
В это время майор, заметив меня и Семакова, взял у нас предписания и пакеты с опечатанными воинскими личными делами, вышел в другую комнату и вскоре вернулся с разовыми пропусками, сказал, что сейчас за нами явится сопровождающий. С сопровождающим (а это был недавний мой ученик по Военной академии) мы прошли в приемную, где сидела секретарша двух главных конструкторов. Она объяснила сопровождающему, что ему надо проводить Николая Васильевича Семакова к начальнику отдела (назвала его фамилию), а меня пригласила пройти в кабинет Павла Николаевича, где сейчас находится и Серго Лаврентьевич. «Они предупреждены и оба ждут вас», — сказала секретарша.
Зайдя в кабинет, я машинально одернул гимнастерку, заправленную, как было принято в академии, под ремень с портупеей, близоруким прищуром окинул кабинет. По левой от входа стенке за письменным столом сидел генерал-майор инженерно-технической службы, а в одном из двух кожаных кресел напротив него боком к столу и лицом к двери сидел, по-мальчишески подвернув под себя ногу, молодой человек в нарядном свитере. Повернувшись лицом к генералу, я отрапортовал по форме о том, что «согласно предписанию прибыл для прохождения дальнейшей службы».
Генерал, смутившись, заерзал в кресле, поднимаясь с места, чтобы поздороваться со мной. А более проворный Серго вскочил с кресла, успел раньше, чем Павел Николаевич,
— Вот мы и снова встретились, — сказал Серго.
— Мы с вами встречались, когда я с профессором Минцем был у вас в лаборатории на кафедре, — добавил Павел Николаевич.
— Значит, — сказал я, — это были смотрины?
— Отчасти да, — ответил Павел Николаевич, — но вас и без смотрин с охотой возьмет к себе любой НИИ. Мы просто опередили других.
— Что же мы стоим? Присядем, вспомним Ленинград. Как там в академии? — спросил Серго.
— Пощипали вы две наши главные кафедры. Сначала забрали двух моих аспирантов, а теперь вот и меня. И еще начальник дружественной нам кафедры и его преподаватель прибыли со мной в одном поезде.
— У вас есть пожелания насчет рода работы здесь? — спросил Павел Николаевич.
— Думаю, что в этом вопросе у вас все намечено заранее, не зря же устраивались смотрины. Я полагаюсь на ваше решение.
— Вы успели защитить докторскую? — спросил Серго.
— Не успел, но к защите представил. Здесь, в московском НИИ, у академика Берга.
— Это хорошо, можно сказать, что успели. Здесь, по крайней мере в первое время, будет не до диссертаций. А пока принимайте лабораторию номер два и продумайте, как ее развернуть в сектор. Познакомьтесь на месте, осмотритесь и заходите к нам с предложениями.
Знакомясь с делами лаборатории № 2 (оказавшейся волноводной лабораторией), я установил, что СБ-1 довольно успешно продвинулось в реализации проекта системы оружия «воздух-море» (система «Комета»), о которой мне впервые довелось узнать при защите дипломного проекта Сергея Берия. Самолет-носитель, оборудованный радиолокатором 3-сантиметрового радиодиапазона, с подвешенным к нему самолетом-снарядом, захватывал морскую цель на сопровождение и сбрасывал самолет-снаряд, который оказывался в том же луче, что и цель, и наводился на нее по лучу аппаратурой, находившейся в хвостовой части снаряда, обращенной к носителю. Затем производилось переключение на наведение снаряда от автономной системы, находящейся в носовой его части. Вся эта система уже работала, была опробована на полигоне при пусках самолетов-снарядов. В лабораториях СБ-1 производилась доработка аппаратуры с целью устранения отдельных технологических недоработок. В СВЧ-устройствах это были в основном дефекты, выявляющиеся при климатических испытаниях; к их устранению пришлось подключиться и мне. Но это не была работа, которая могла загрузить лаборатории СБ-1, а между тем в эту организацию продолжали прибывать новые массы людей, производилась реорганизация существующих подразделений и создание новых. В ходе этих «оргов» я оказался начальником отдела, объединяющего всех разработчиков радиотракта: антенн, волноводных систем, переключателей приема-передачи, приемников, передатчиков. Но так как новые задачи перед отделом не ставились, а новые люди прибывали, то это только увеличивало реактивную мощность, вхолостую гулявшую в подразделениях. А люди все прибывали, и однажды, проходя по коридору, я встретил знакомого мне по политехническому институту в Ленинграде профессора Л. А. Сена, специалиста в области физики газового разряда.
Я был рад нечаянной встрече, поздоровался с Львом Ароновичем, пригласил к себе в кабинет, но он вел себя как-то странно, мне даже показалось, что он предпочел бы пройти мимо меня незамеченным. На мое приглашение он ответил:
— Спасибо, но я не один, и мы очень спешим.
Только теперь я заметил, что немного сзади от профессора, словно бы стесняясь, остановился его спутник, молодой человек в штатском. Я подошел к нему, поздоровался, сказал ему:
— Милости прошу зайти ко мне на несколько минут вместе с Львом Ароновичем.