Секретные бункеры Кёнигсберга
Шрифт:
Глава четырнадцатая
«Вервольф» действует
…10 или 11 апреля 1945 года в отдел контрразведки Смерш 5 армии был доставлен задержанный контрразведчиками одной из дивизий зам. полицай-президента Кёнигсберга, который сообщил, что по дошедшим до него косвенным данным в подземных бункерах затаились специальные отряды эсэсовцев… что по указанию Э. Коха в Кёнигсберге и его окрестностях созданы надежно замаскированные тайники, где спрятаны громадные ценности, вывезенные с советской территории, в том числе Янтарная комната…
Июль 1945 года. Лето было в самом
Прошла кровавая круговерть боев — и наступило долгожданное расслабление. Борисов вдруг неожиданно для себя вспомнил, что он — бывший студент четвертого курса исторического факультета Московского университета. Память все чаще возвращала его в предвоенное время: семинары, лекции, студенческий кружок по изучению истории большевизма, туристский поход в июне сорок первого по маршруту Москва — Кубинка — Москва под лозунгом «Сегодня в походе — завтра в бою», вечеринки, драматический кружок… Все это было так давно, что казалось Борисову неправдоподобным. Но здесь, в Германии, он снова почувствовал себя историком-исследователем… Дело в том, что вот уже несколько дней он был захвачен идеей найти ценности, спрятанные фашистами перед штурмом Кёнигсберга.
А началось так: старый немец, безуспешно ремонтирующий насос, который качал воду из артезианской скважины, рассказал ему, что год назад здесь велись большие строительные работы, результатов которых практически не видно. Борисов знал, что на месте хозяйства раньше находилось имение «палача украинского народа Эриха Коха», по указанию которого многие сооружения были взорваны перед приходом наших войск, а все сельскохозяйственные животные умерщвлены каким-то сильнодействующим ядом. Борисов не обратил бы особого внимания на болтовню старика, если бы через пару дней немка Элизабет, которую наши солдаты звали Лизой, не рассказала майору о том, как «наци» что-то прятали в районе имения. Об этом ей по секрету поведал ее школьный товарищ перед уходом в фольксштурм. Его дядя, правительственный директор отдела культуры Оберпрезидиума, якобы знал, что какие-то ценности из музеев Кёнигсберга, упакованные в ящики, были вывезены из города в район Гросс Фридрихсберга, после чего их следы затерялись в суматохе последних месяцев.
Борисов стал выяснять у оставшихся немцев, что они знают о пропавших сокровищах. Большинство жителей, подавленные катастрофическими событиями весны, потерявшие близких и настороженно относящиеся к победителям, как правило, отмалчивались. Некоторые старательно заверяли майора в своей лояльности по отношению к Красной Армии, наперебой ругали Гитлера и Геббельса, проклинали войну и настойчиво повторяли, что кроме своего хозяйства и дома ничего не видели и ничего не знают. Были и такие, которые бросали злые, ненавидящие взгляды на советского офицера, шипя сквозь зубы проклятия. От немца-инвалида, потерявшего ногу под Тобруком в 1942 году, Борисов узнал, что неподалеку отсюда на хуторе рядом с окружным шоссе живет бывшая кухарка Коха — Магда, которая уж наверняка может сообщить «герру майору» интересующие его сведения.
Из справки А. В. Максимова
«Местечко „Фридрихсберг“»
«…Первый начальник
Магда оказалась худощавой немкой приятной наружности. Она настороженно встретила офицера, долго слушала его разъяснения и вопросы, но на каждый из них давала отрицательный ответ. Она не отпиралась, что работала у Коха, о чем, собственно, как она сказала, ее уже допрашивали в «эн-ка-вэ-дэ». Теперь она живет здесь у родственников и занята единственно тем, где бы достать продукты, так как не сомневается, что скоро наступит голод и все жители вымрут на радость победителям. Она именно так и сказала: «на радость победителям». Борисов пытался убедить Магду в том, что Красная Армия не воюет с населением, а теперь, когда война уже закончилась, все скоро войдет в норму и наступит новая жизнь.
Когда уже в который раз на вопрос Борисова о строительных работах в имении Коха Магда ответила «не знаю», майор повысил голос и пригрозил ей, что, если она ему не скажет все начистоту, ей придется снова побывать в «эн-ка-вэ-дэ», и тогда неизвестно, чем это закончится. Немка резко встала, бросила ненавидящий взгляд на Борисова и отрывисто сказала, что «даже если ее будут пытать, она ничего не скажет». Разговор был окончен.
На свой страх и риск Борисов решил начать поиск сокровищ сам. Он доложил об этом по команде. Там от Борисова только отмахнулись, сказав, что поиск материальных ценностей — дело трофейных команд, а он пусть занимается своим делом — разводит свиней, доит коров и собирает яблоки. Борисов пытался дозвониться командиру 31-го отдельного трофейного батальона капитану Беляеву, но тот был в отъезде. Знакомый офицер из восьмой районной комендатуры посоветовал Борисову связаться с неким майором Цырлиным, членом бригады Комитета по делам культпросветучреждений, которая проводила работу по розыску ценностей, похищенных фашистами в Советском Союзе. С большим трудом Борисову удалось дозвониться в политуправление фронта и переговорить с Цырлиным. Но тот, казалось, совсем не реагировал на доводы майора и, сославшись на то, что занят делами более важными, переадресовал Борисова снова к трофейщикам. При этом Цырлин упомянул о разносе, недавно учиненном генералом Галицким, который запретил вывозить что-либо из Кёнигсберга.
Из дневника А. Я. Брюсова. 8 июля 1945 года
«…8/VII. Третьего дня приехал в Кёнигсберг ген. Галицкий, армия которого принимает В. Пруссию. Он собрал совещание всех командированных и в резкой речи обозвал всех „барахольщиками“, заявил, что не даст вывезти из города ничего, что снимет посты (!) со всех складов и т. д… Речь была грубой… (далее следует несколько зачеркнутых строчек. — Авт.). Итак, наша работа, по-видимому, пройдет впустую. Вещи мы упакуем, но сохранятся ли они — маловероятно… При таких условиях нет смысла дальше оставаться в В. Пруссии…»
Тогда Борисов решился провести самостоятельное обследование бывшего имения гаулейтера. Для начала он внимательно осмотрел вместе с солдатом-сапером всю территорию имения, включая заросли в парке и болотистую низину рядом с прудами. Борисова поразили некоторые сооружения, на которые он совсем недавно даже не обращал внимания. Во-первых, непонятного назначения резервуар на территории парка. Поначалу казалось, что это плавательный бассейн, строительство которого не успели закончить по каким-либо причинам. Но конфигурация отдельных бетонных узлов сооружения вызывала сомнения в том, что это спортивно-оздоровительный объект — уж слишком замысловатым был профиль некоторых бетонных плит. Земляные брустверы, бетонные и кирпичные конструкции, глубокие колодцы с металлическими скобами и трубами-ответвлениями — все это тоже порождало ряд вопросов.