Секретные поручения

Корецкий Данил Аркадьевич

Капитан отодвинул лист бумаги. Оказывается, он не записал ни слова, лишь черкал ручкой для виду, каракули какие-то выводил. Сейчас Сергей рассмотрел, что это были не просто каракули, — на листке, распялив в стороны полные ноги, расположилась голая дама со стрижкой «каре». Кажется, она стимулировала себя пальцем.

— Пикассо, — сказал Сергей.

Капитан тяжело вздохнул.

— У тебя, парень, начинается полоса крупных неприятностей, — объявил он, пропустив реплику мимо ушей.

— Расстреляете, — дерзко предположил Сергей.

— Вряд

ли. Хотя статья расстрельная, но не настолько ты влез в это дело… Лет восемь-десять получишь. Показательный процесс, радио, телевидение, статьи в газетах. И отец с работы вылетит.

— Какая расстрельная статья?! — вскинулся Курлов. — Чего на пушку берете!

— Обыкновенная, шестьдесят четвертая. Измена Родине в форме шпионажа. Я потому и расспрашиваю — как в семье с идеологией…

Лицо у капитана сделалось мягкое, жалостливое. Сергей заставил себя широко улыбнуться в ответ. Получилось не очень Натурально, потому что губы были разбиты в лапшу и над левым глазом наросло безобразное мясо.

— Не пудрите мне мозги, товарищ капитан, — сказал Сергей. — Какой шпионаж? Какая измена Родине? Я тихомирно гулял с подругой, она пошла пописать, а тут ваши и налетели из темноты… Маски бандитские, да и рожи не лучше. Откуда мы знаем — кто, откуда, зачем… Антонину хватать стали, на землю валить, я заступился. А что мне оставалось? Ну давайте я извинюсь перед ними! Только пусть и передо мной извинятся — все бебихи отбили…

— Тебе кричали «КГБ», — негромко перебил капитан. — Раз пять.

— Там много чего кричали, сплошной гвалт стоял. До меня и не дошло, я вижу — девку валят, платье задрано до подбородка… Будешь тут разбирать — чего кричат…

— А пистолет? — вкрадчиво спросил Агеев. — Зачем пистолет схватил?

— Да случайно вышло! Я его сразу и бросил!

— Получается, у тебя сплошные случайности.

— Получается, так, — буркнул Курлов.

— Только к нам случайно не попадают, — сочувственно сказал капитан. И снова сделал жалостливое лицо. — Ты это понимаешь?

Сергей понял одно — что его пугают. И ему действительно стало страшно. Откуда-то из-за стенки доносился тупой ритмичный звук и крики; возможно, там слушали рэп, возможно — кого-то избивали. Часы на руке капитана показывали шесть минут третьего ночи. Блестящий конус капиллярной ручки ползал по листку бумаги, щедро добавляя растительности в паху полной дамы. Затем внизу появился мощный фаллос, рядом с ним — еще один, и еще. Трехглавый Змей Горыныч, чье тело походило на тугую шерстистую мошонку.

— Здесь нечего и понимать, — сказал Сергей. Он разозлился на себя — за трусость, и на Агеева, который заставил его эту трусость ощутить. — Мы с Антониной сейчас отправимся домой, а через неделю вся ваша шобла вылетит с работы и побежит устраиваться ночными сторожами.

— Папу подключишь? — просто спросил капитан.

— Это мое сугубо внутреннее дело.

— Ясно. Что ж, тогда идем, покажу кое-что.

Капитан

встал и жестом гостеприимного хозяина распахнул дверь. В коридоре ждал огромный хмурый детина в короткой кожаной куртке и черных джинсах. Подбородок у него был заклеен пластырем.

— Узнал, сука?! — недобро спросил он. Сергей отшатнулся.

— Спокойно, Коливатов, — ровным голосом урезонил капитан коллегу и повел Курлова куда-то вниз по узкой и довольно крутой лестнице. Коливатов шел следом, черные джинсы терлись между накачанными ногами с противным визгливым звуком: «вжик-вжик — вжик».

Через два пролета лестница закончилась, и они оказались в коридоре. Вдоль влажных холодных стен тянулась пунктирная линия лампочек — сороковок", теряющаяся где-то вдали; в нескольких местах коридор разветвлялся, давая начало новым и новым бесконечным пунктирам. Подвал был огромен. Особняк Управления походил на дерево, которого под землей куда больше, чем снаружи.

Перед Курловым раскачивалась в такт шагам сутулая спина капитана, сзади вжикали джинсы Коливатова. Где-то вверху продолжался монотонный рэп с вялыми идиотскими выкриками. Из бокового коридора наперерез капитану вынырнул полный мужчина, молча сунул ему в руки трехдюймовую дискету. Капитан кивнул на ходу, спрятал дискету в карман. Мужчина бесшумно растворился в полумраке, как чеширский кот.

По пути Сергей насчитал около десятка обитых железом дверей, но ни на одной из них не увидел никакого опознавательного знака.

— Куда идем? — спросил он.

Капитан неопределенно махнул рукой:

— Туда.

Остановились перед девятой дверью. Она ничем не отличалась от остальных: железо, масляная краска, черная панель с клавишами. Вместо того чтобы отстучать секретный код доступа, капитан просто толкнул дверь, и она открылась.

Внутри горел яркий белый свет, Сергей невольно зажмурился. Когда открыл глаза, обнаружил себя стоящим перед небольшим окошком в боковой стене. Толстое стекло было тусклым от пыли и пальцев. Очевидно, с той стороны оно было замаскировано под зеркало или картину. Во всяком случае, сидящая в соседнем кабинете Антонина его не видела. Напротив нее за столом сидел молодой капитан в военной форме с непривычными васильковыми петлицами. Он небрежно поигрывал авторучкой и что-то говорил, но толстое стекло не пропускало звуков, только беззвучно открывался и закрывался рот на слегка веснушчатом лице.

— Что там? — спросил Сергей Курлов. — Почему ничего не слышно?

— Сейчас услышишь, — сказал капитан.

Коливатов отошел в сторону, щелкнул невидимым тумблером. В комнату ворвался усиленный динамиками голос следователя.

— …У меня уши пухнут, Цигулева, от твоего вранья. Полная ерунда и бестолковщина, даже стыдно. Неужели Бен-Ави не научил тебя, что говорить в таких случаях?

— Какой Бен-Ави? — плечи Антонины недоуменно поднялись.

— Значит, ты ничего не знаешь. Предположим…