Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945
Шрифт:
Когда в три часа пополудни 23 августа глава государства прибыл к королю вместе с премьер-министром Михаем Антонеску, у того был генерал Санатеску. Решение ими было уже принято, и обоим Антонеску осталось уже недолго оставаться у власти. Как потом стало известно об их встрече, маршал Антонеску описал опасную ситуацию на фронте и высказал мнение о необходимости немедленного заключения перемирия. Об этом он уже переговорил с представителем рейха Клодиусом. Это известие ошеломило короля и его советника. Если представитель рейха уже знал о намерении Румынии заключить перемирие, то следовало ожидать, что Гитлер немедленно предпримет контрмеры – назначит новое правительство и возьмет на себя Верховное командование румынскими вооруженными силами. Король прервал беседу и вышел в соседнюю комнату, где находились его друзья. Он быстро обрисовал им сложившуюся ситуацию, и те посоветовали ему действовать немедленно.
Король возвратился в помещение,
– Презренные люди! Завтра вы все будете расстреляны!
Заговорщики тут же приняли решение о создании нового правительства и аресте членов режима Антонеску. Генерал Санатеску вызвал их на совещание во дворце, где большинство и было арестовано, в том числе военный министр Михай Пантаци и министр внутренних дел генерал Василиу. Начальник румынской секретной службы полковник Христеску и начальник жандармерии генерал Тобеску почувствовали неладное и на совещание не явились. Вместо этого они отправились в немецкое посольство и проинформировали Киллингера, что глава государства и премьер-министр задержаны во дворце.
Манфред фон Киллингер был солдат в душе и не нашел своего места в гражданской жизни. По окончании Первой мировой войны он служил в различных добровольческих корпусах – фрайкорах, затем перешел к коричнерубашечникам – штурмовикам и стал одним из ближайших сподвижников Рема. Уже вскоре он был назначен национал-социалистским премьер-министром земли Саксония. В «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года он был арестован и едва не расстрелян. После освобождения сторонился не только штурмовиков, но и СС. Когда Риббентроп занялся обновлением министерства иностранных дел, он взял к себе и Киллингера. Побыв некоторое время генеральным консулом в Сан-Франциско, он был назначен послом в Братиславу с одновременным исполнением обязанностей инспектора политической разведки министерства иностранных дел на Балканах. Вскоре он был заменен другим выходцем из штурмовиков, Лудиным, и направлен послом в Бухарест. Таким образом, в Юго-Восточной Европе в качестве послов были задействованы пять бывших лидеров штурмовиков (помимо Киллингера – Лудин в Братиславе, Каше в Загребе, Бехерле в Софии и Ягов в Будапеште). Киллингер в Бухаресте соответствовал занимаемой должности менее всего. И дело было не в том, что они не отвечали определенным стандартам: все они были галантными офицерами и революционно настроенными солдатами рёмовского типа, но не дипломатами. Правда, тот же Киллингер не пропускал возможностей приобщиться к дипломатическому образу жизни, нравам и обычаям.
Лишенный понимания смысла высокой политики и не обладая воображением и восприятием, присущими хорошим дипломатам, он не обратил внимания на поступившую к нему информацию о деятельности партии мира в Румынии. Немецкая секретная служба докладывала ему о конференции оппозиционных лидеров в королевском дворце на Синае и о создании так называемого демократического блока. Это произвело на него столь же мало впечатления, как и известие о намерениях короля Михаэля о выходе Румынии из войны, о чем он оповестил союзников. Киллингер не допускал, чтобы его благодушие было чем-либо нарушено. Более того, у него не было представления о серьезности сложившейся ситуации. Даже когда события стали развиваться таким образом, что стали понятны и ему, он попытался объяснить их по-своему. Ночью 23 августа, когда режиму Антонеску грозило падение, усилия убедить его в опасности положения ничего не дали. В немецком посольстве царили замешательство и нерешительность.
Нельзя сказать, что и на другой стороне наблюдалось единство мнений. Маниу разбирался в обстановке лучше других и ясно представлял себе реальные намерения Советского Союза, поэтому и пытался отстаивать национальные интересы Румынии. Братиану соглашался с Маниу, но у него не было такой уверенности. Маниу в течение нескольких часов пытался убедить лидера коммунистов Патраскану в правильности своей позиции, но ничего не добился. Через Анну Паукер тот получил указания из Москвы и не собирался отходить от них ни на шаг. Лишь когда пришло известие об аресте обоих Антонеску и призыве Санатеску о формировании нового правительства, между четырьмя оппозиционными партиями было достигнуто соглашение. Если бы Маниу продолжал настаивать на своем, он потерял бы навсегда свое влияние. Министерские посты в кабинете Санатеску были заняты в основном генералами, лидеры же партий демократического блока стали министрами без портфелей.
Новый
Немецкие контрмеры были не только малоэффективными, но и усугубили катастрофу. Они могли бы хоть что-то спасти, если бы были предприняты еще до выступления короля против Антонеску или по крайней мере сразу же после этого. Немецкая секретная служба представила более чем достаточно материалов, которые оправдали бы карательные меры против короля и лидеров националистического блока, а также неустойчивых элементов в правительстве Антонеску. И такую акцию можно было осуществить небольшими силами, поскольку движение не обрело еще популярность в народе и круг заговорщиков был узок. Немецкое вмешательство сразу же после ареста обоих Антонеску, скорее всего, имело бы успех. Оно задержало бы кризис и предоставило паузу для передышки. Шатания в немецком посольстве, неэффективность действий Киллингера и неправильная оценка в результате этого обстановки в Румынии Гитлером привели к тому, что были потеряны драгоценные часы.
Вечером 23 августа Штельцер, советник немецкого посольства, был приглашен во дворец, где новый министр иностранных дел официально проинформировал его о том, что прежние отношения со странами Оси прерваны. Министр потребовал выведения из Румынии немецких войск, заверив, что против них не будут предприняты никакие враждебные действия. Реально это была определенная уступка, так как в соответствии с пунктом 1 договора о перемирии с Россией Румыния была обязана начать боевые действия против Германии.
Только около полуночи того же дня немецкая военная миссия в Бухаресте получила приказ Гитлера «сокрушить путч». Сбивчивые доклады посла не дали немецкому правительству возможности правильно разобраться в истинном положении дел. До десяти часов вечера того же дня, когда король провозгласил прекращение военных действий против Советского Союза, в ставке фюрера были в неведении относительно реальной обстановки. Последствия проволочки исправить было уже невозможно.
В соответствии с соблюдением принципов фюрерства все руководящие сотрудники немецких служб собрались в немецком посольстве, ожидая появления посла, как высшего представителя рейха в Бухаресте. Среди них были генералы Ханзен и Герстенберг, а также адмирал Тиллезен от военной миссии. Румынская полиция безопасности тут же отрезала их от внешнего мира. Авиационный генерал Герстенберг под предлогом проследить за тем, чтобы по вине немецких частей не произошло каких-либо эксцессов, был на несколько часов отпущен из посольства. На самом же деле он попытался организовать военные контрмеры, что повлекло за собой тяжелые последствия. Контрудар следовало наносить намного ранее, да и успех он мог иметь только в случае его поддержки хотя бы частью румынских войск. К тому же военным действиям должна была предшествовать соответствующая политическая акция. Шансы успешного взаимодействия с некоторыми румынскими частями против нового правительства складывались в общем-то неплохие. Но, если они и были, Герстенберг разрушил их. В целом румынская армия не была настроена принимать безоговорочно требования русских и сразу же выступить против бывших союзников. Несмотря на некоторые недоразумения, которых трудно избежать в военном сотрудничестве, румынские фронтовые части не испытывали неприязни к немцам. Наоборот, общие цели и общая судьба привели к зарождению фронтового товарищества, так что внезапная перемена сторон не укладывалась в сознании румынских солдат. Вся эта идея противоречила здравому смыслу, поэтому хорошо продуманные шаги немецкой стороны могли бы устранить их нерешительность. Однако действия Герстенберга, учитывая слабость и немногочисленность немецких сил, были с военной точки зрения бестолковыми. Они вынудили румын порвать с бывшими союзниками. Последней каплей, переполнившей их терпение, была бомбардировка Бухареста немецкой авиацией, произведенная по его распоряжению 24 и 25 августа.
Судьба немецких частей в Бухаресте не могла быть улучшена в результате этого бессмысленного акта. Не принесли успеха и попытки переброски войск из дунайского порта Гиургиу в Бухарест для восстановления ситуации. Эти подразделения появились в нескольких сотнях метров от гостиницы «Амбассадор», где забаррикадировались офицеры военной миссии, но были вооружены лишь легким стрелковым оружием, так что ничего сделать не смогли. Так немцы потеряли не только Бухарест, но и Румынию.
2 сентября, как раз перед вторжением румын в здание посольства, немецкий посол, видя неотвратимость ударов судьбы, застрелился, застрелив и свою секретаршу фрейлейн Петерсен. Все другие сотрудники посольства и члены немецкой колонии были депортированы русскими в неизвестном направлении. За редким исключением ни о ком из них слышно уже не было.