Секретный террор
Шрифт:
— Не беспокойтесь, — прервал я его жалобы, — вы получите третью часть казенной стоимости захваченной контрабанды. Вам это полагается по закону.
Дойдя до небольшого домика, мы постучались в калитку. Вышла средних лет блондинка с утомленным и озабоченным лицом. Видно, она вышла из кухни, не успев снять передника. Доктор любезно поздоровался и представил меня. Она беспокойно посмотрела на меня и, видимо не найдя ничего подозрительного в моем виде, предложила войти.
— Посидите
Торг наш был очень короткий. Она вытащила из-за стенного зеркала кусок опиума и порошок сантонина и передала нам как образец товара. Мы попробовали товар, нашли его подходящим и быстро пришли к соглашению в цене.
— Извиняюсь, мадам, я не знал, что мне сегодня придется купить такую большую партию товара, и не взял с собой достаточно денег. Если вам не трудно, я бы предложил вам пойти на мою квартиру, где вручу вам деньги, — предложил я.
— Хорошо, я только оденусь, — согласилась она и ушла в другую комнату.
— Итак, Доктор, когда мы выйдем из дома, вы покинете нас под благовидным предлогом. Ее же я возьму к себе, — прошептал я своему осведомителю. — Вечером придете на конспиративную квартиру, я вам принесу деньги за работу.
— Спасибо, — ответил он. — Кстати, у меня есть еще одно дельце. Может быть, к вечеру я сумею кое-что выяснить и передать вам.
Мы шли по улице с женщиной одни. Несмотря на жару, она оделась в темное осеннее пальто, в котором ей, очевидно, жарко. Я вел ее по направлению к нашему зданию.
— Слушайте, гражданин, далеко еще до вашей квартиры? — спросила она после десятиминутной ходьбы.
— Нет, осталось всего два квартала, — успокаивающе ответил я. Мы завернули за угол, и вдали показалось наше огромное четырехэтажное здание.
— Ах, я что-то неважно себя чувствую, очень жарко, — беспокойно сказала моя спутница, распахивая пальто.
Мы все ближе подходили к комендатуре.
— Ах, слушайте, — опять сказала она, — где же ваша квартира? Я что-то беспокоюсь, мне страшно почему-то.
Женщина, видимо, чувствовала что-то неладное.
— Что вы боитесь, мадам, — успокаивал я ее. — Вот сейчас мы придем ко мне, получите деньги, и все будет кончено.
Осталось несколько шагов до комендатуры.
— Ох! Я больше не могу идти. Я не хочу идти дальше. Мне страшно. Слушайте, это же ОГПУ! — выговорила она, уже чуть не плача. В глазах ее виден испуг и ужас.
— Не бойтесь! Разрешите вас поддержать! — Я взял ее под руку и повел в комендатуру. Она покорно шла.
Длинная комната. Стоят три стола, отделенных деревянным барьером от посетителей. За первым столом сидит дежурный комендант.
— Товарищ дежурный, отправьте эту женщину под конвоем ко мне наверх, — обратился я к коменданту.
— Слушаю, товарищ Агабеков!
Я вышел из комендатуры. Уже в дверях я слышал грубый голос дежурного:
— Ваша фамилия, гражданка? — это он заполнял для нее пропуск в здание.
— Итак, гражданка, вам, я полагаю, запираться уже нечего. Скажите, где у вас спрятан товар и кто вам его доставляет? — спросил я.
Женщина сидела на стуле предо мной с бледным лицом, но она уже несколько пришла в себя и, видимо, приняла какое-то решение.
— У меня нет никакого товара, — ответила она.
— Как нет товара? А что же вы мне собирались продавать? — спросил я.
— Я только была посредником у другого человека. Если я продала бы товар, то взяла бы у хозяина. А у меня самой товара нет. Можете обыскать мою квартиру, — с жаром проговорила она.
— Ну, мы это сделаем без вашего предложения, а пока в таком случае скажите, у кого же вы должны были взять товар? — задал я вопрос.
— Ну, а это — хоть расстреляйте меня на месте — не скажу. Ни за что не скажу! — уже истерично кричит она.
— Что же, придется вам посидеть в подвале, пока не скажете, — спокойно сказал я.
— Товарищ красноармеец, — обратился я к часовому, сопровождавшему женщину ко мне и ожидавшему у двери, — отведите гражданку обратно в комендатуру, и пусть ее посадят до моего распоряжения.
Красноармеец подошел к женщине. Она встала и направилась к двери; однако, не дойдя, она резко повернулась и, рыдая, говорит:
— Ах, не сажайте меня в подвал. У меня ребенок, что я буду делать? Господи, Господи! Я все скажу, только не сажайте.
— Так, я вас слушаю, — сказал я, приглашая занять место.
— У меня нет товара. Товар принадлежит Ахун-баю, кашгарскому купцу, который давал продавать мне на комиссию. Я бедная женщина, у меня ребенок. Нечем жить, — говорила она с трудом, сквозь рыдания.
— Скажите адрес Ахун-бая, — требовал я.
— Он живет на Урбе, — называет улицу. — Только, ради Бога, не сажайте меня в тюрьму.
— Хорошо, я должен проверить ваши показания, но я предупреждаю вас, что за контрабандную торговлю следует три года тюрьмы, и вы их получите, если сказали неправду. А если вы сказали правду, то мы посмотрим, что можно сделать для вас. Сейчас же вы посидите в комендатуре, пока я проверю ваши показания.