Секреты долгой молодости профессора Никитина

В 1982 году я летел в Сочи к профессору Константину Филипповичу Никитину не без некоторой тревоги. Дело в том, что в одном из первых выпусков «Клуба любителей бега» «Советского спорта» (аж в 1971 году) — я в ту пору вел эти выпуски — было опубликовано интервью с профессором. Взял его мой коллега Юрий Уваров, кстати, сам отменный бегун. Уварову тогда не было еще сорока лет,

а профессору уже исполнилось семьдесят. Так вот, в один из дней мой коллега решил совершить совместную пробежку с профессором и, должен заметить, испытал немало неприятных минут. Профессор не только не уступил ему на дистанции, но и заставил изрядно попотеть. Мой коллега был достаточно честолюбивым человеком и не любил проигрывать. Ему пришлось собрать в кулак всю волю и все силы, чтобы не отстать от Никитина.

Впрочем, повторяю, то было в 1971 году… Правда, лет пять спустя профессор стал едва ли не главным героем книги журналиста Стива Шенкмана «Мы — мужчины». Но с тех пор прошло еще шесть лет. «Сейчас профессору за восемьдесят, — думал я. — Интересно, как обошлось с ним время? Насколько он изменился? Бегает ли, как прежде? Занимается ли с гирями? Да нет, какие там могут быть гири… А вдруг болен, прикован к постели? Мало ли что: все-таки речь идет об отрезке жизни, когда каждый прожитый год приходится приравнивать к двум, а то и к трем… Отрезок этот, увы, называется старостью».

Телефонный звонок убеждает меня в том, что профессор здоров. Готов встретиться. Ждет завтра… Да, одно обстоятельство: прежде мы не были знакомы с профессором, но я много читал о нем, хорошо представлял по фотографиям… И вот в назначенный час я на тихой, петляющей высоко над оживленными курортными магистралями, улочке Есауленко.

Дом № 6, квартира 2… Легкие шаги за дверью. И передо мной среднего роста, сухощавый, подтянутый, нет, нет, ни в коей мере не старый мужчина. Я вглядываюсь в черты лица, пытаюсь уловить сходство с представляемым по фотографии портретом. Никитин или нет? Может быть, сын? Брат? Но где же тогда профессор? «Наверное, отдыхает в плетеном кресле-качалке, дремлет, разморенный теплом, или читает», — предполагаю я, пытаясь заглянуть в глубину квартиры: вдруг профессор замешкался и сейчас выйдет…

Человек протягивает мне жилистую руку.

— Профессор Никитин…

Снова и снова возвращаясь теперь к нашему очному знакомству с профессором, я вспоминаю именно протянутую мне едва тронутую загаром крепкую руку и чуть насмешливое выражение глаз моего визави, где-то по-мальчишески забавляющегося произведенным впечатлением.

…И вот мы сидим с профессором в просторной гостиной и неторопливо беседуем о прожитом десятилетии.

— Вы не ощущаете бремени лет? — участливо спрашиваю я, неожиданно для себя впадая вдруг в роль врача, присевшего у постели пациента в твердой уверенности, что облеишть страдания последнего уже невозможно.

— Абсолютно, — весело говорит профессор.

— Но, может быть, наблюдаете снижение каких-то физических показателей?

Я все еще остаюсь в роли врача.

— Если брать последнее десятилетие, то, пожалуй, не наблюдаю.

— Однако вы, наверное, и не прибавляете?

Мне кажется, что профессор несколько переоценивает свои физические возможности. Все-таки ему 81 год!

— Это как подойти к вопросу…

Профессор воспринимает диалог явно иронически.

— Что значит, как подойти?

— Ну, например, мои суставы сегодня в лучшем состоянии, более подвижны, нежели в 70 лет… Да-да, и не удивляйтесь, пожалуйста, — просто я уделяю им в последние годы гораздо больше внимания, нежели прежде.

— Обращали ли вы когда-нибудь внимание на действительно старых людей? Я имею в виду не возраст, а именно физическое

состояние. Что прежде всего бросается в глаза? — спрашивает меня профессор и сам же отвечает. — Нет, нет, не лица, изрезанные морщинами… Походка — вот что. Она выдает старость. Ограниченные движения, лишенные мягкости и законченности, словно фразы, оборванные на полуслове. И, конечно, фигуры — скрюченные, согбенные, искореженные временем. Отчего это? С годами изнашиваются позвоночные диски, деформируются, обрастают отложениями солей. В результате — ущемление нервных окончаний, что в свою очередь ведет к многочисленным недугам. То же самое происходит со всеми суставами. И пока есть только один способ остановить этот обязательно сопутствующий старости процесс — физкультура. А точнее — специально направленная на глубокую проработку суставов гимнастика.

— Разумеется, — продолжает профессор, — лучше всего шагать с этой гимнастикой по жизни с рождения. Но так почти не бывает. Дети не знают, что такое старость. Трудно заставить думать о ней и молодых людей. Человек чаще всего начинает вспоминать о грядущей старости или о необходимости, скажем так, профилактики старости, когда прозвенит какой-нибудь неприятный «звоночек». Что ж, тут и нужно начинать занятия…

— Вы говорите о зарядке? — пытаюсь уточнить я.

— И да и нет. Дело в том, что зарядка, которую транслируют ежедневно по радио и телевидению, во-первых, слишком незначительна по нагрузке, а во-вторых, отнюдь не отвечает тем целям, которые преследую я. Это, скорее, гимнастичка для пробуждения — не более. Моя гимнастика может длиться от 30 минут и до часа, в зависимости от самочувствия… И не пытайтесь упрекать меня в расточительстве времени. Час-два в день для физических упражнений может и должен находить каждый, даже самый занятой человек. Мы все равно к этому придем.

У меня появляется мысль, и я делюсь ею с профессором:

— А что если мы продемонстрируем вашу гимнастику читателям целиком?

— Предупреждаю — это довольно долго.

— Долго так долго, но все же попробуем.

Никитин выходит из гостиной, через несколько минут возвращается одетый в простенький спортивный костюм и с одеялом под мышкой. Мы направляемся в комнату, расположенную рядом и почти пустую. Профессор расстилает одеяло на полу и начинает своеобразный показательный урок:

— Прежде всего, когда заниматься? Я лично предпочитаю утро. Практически я начинаю с пробуждающей зарядки, которая постепенно переходит в серьезную тренировку. В принципе же можно использовать любое свободное время. Допустимо даже делить комплекс в течение дня на несколько частей. Равно как необязательно проделывать и каждый день. Скажем, если у меня плохое самочувствие или просто нет желания, я ограничиваюсь только зарядкой. Правда, это бывает редко.

Как видите, я лежу. Первые упражнения вообще лучше проделывать лежа на коврике или даже в постели. Это и полезнее, и легче психологически. Еще одно общее правило, особенно важное для немолодых людей: амплитуда движений нарастает постепенно и достигает максимума примерно к четвертому-пятому повторениям.

Итак, начнем. Я лежу, руки за головой. Сгибаю левую ногу в колене, пытаясь достать коленом груди. Теперь правую. Правую и левую — вместе. С каждым разом все энергичнее. Наконец, обхватив колени руками, притягиваю их к груди максимально. И это, и другие упражнения я повторяю от 8-10 до 15–20 раз (рис. 1).

Пойдем далее. По-прежнему лежа, я попеременно поднимаю вверх то левую, то правую ногу. По 10 раз каждой ногой (рис. 2).

Теперь, опять-таки лежа, сгибая ноги в коленях и отрывая пятки от пола, — волнообразные движения: к себе, от себя (рис. 3). Вы заметили — все упражнения, в основном, для мышц брюшного пресса. Начало, казалось бы, странное. Дело в том, что ночью во время сна кровь приливает к внутренним органам, особенно к печени. Нужно разогнать ее к мышцам. Эти и последующие упражнения дают лучший эффект.