Секреты Лос-Анджелеса
Шрифт:
Эду не хватает духу войти, не хватает воли бросить об этом думать. Чтобы отвлечься, он перебирает в уме воспоминания.
Отец купил этот дом для матери. Особняк стал для него знаком прощания со средним классом. Никогда семья Эксли не ставила перед домом украшенную огнями рождественскую елку – отец говорил, что это безвкусно. Маленький Томас однажды упал с балкона, но не заплакал, потому что мужчины из рода Эксли не плачут. Когда Эд вернулся с войны, отец устроил ему торжественную встречу – банкет, куда пригласил только мэра, членов Городского совета и полицейских чинов, от которых зависело продвижение Эда по службе.
С крыльца сходит
Огромный холодный дом нависает над Эдом, кажется, вот-вот проглотит. Эд заводит мотор, едет обратно в больницу.
Мусорщик уже пришел в себя: сидя в постели, делает заявление Фиску.
– … Я действовал по сценарию Эксли. Что именно говорил – не помню, помню только, как Пэтчетт выхватил пистолет и начал в меня палить. Пушка, которую мне дал Эксли, оказалось полным говном – ее заклинило. Потом Пэтчетт воткнул мне в руку шприц. Дальше помню выстрелы и крик: «Эйб, Ли, не надо!» Об остальном знаю столько же, сколько и вы.
Эд слушает, стоя в дверях. Вдруг из-за спины у него – слишком знакомый голос:
– Эйб Тайтелбаум, Джонни Стомпанато, Ли Вакс. В «Ночной сове» стреляли они. Собачник Перкинс тоже из их шайки. Плюс еще кое-кто – только не наложи в штаны!
Эд рывком оборачивается. Бад кладет ручищи ему на плечи. С силой, но не грубо вталкивает в палату.
– Забудь пока обо всем, что между нами было. Слышал, что я сказал?
От Уайта несет потом: волосы у него всклокочены, липо безумное.
– Сэр. – осторожно говорит Фиск, – может быть, мне…
Эд поводит плечами, и Бад тотчас же убирает руки.
– Две минуты, капитан.
«Я капитан, – повторяет про себя Эд. – Я его не боюсь. Капитан Эксли ничего не боится».
– Дуэйн, пойди выпей чашечку кофе. Уайт, надеюсь, ты сумеешь рассказать что-то такое, что заставит меня забыть о покалеченных китайцах.
Фиск выскальзывает за дверь.
– А ты останься, Джек, – говорит Эд. – Уайт, я тебя слушаю.
Уайт прикрывает дверь. Костюм на нем измят и грязен, руки перемазаны чернилами.
– Привет, Мусорщик, я о тебе по радио слышал. Не знал, что ты туда пойдешь, а то попробовал бы все сделать сам.
– Что сделать? – тревожно спрашивает Винсеннс. – Подожди-ка. Эйб, Ли… Выходит, Пэтчетта пристрелили Вакс с Тайтелбаумом?
Эд:
– Вот что, Уайт, давай-ка с самого начала и по порядку.
Уайт медленно улыбается, и от этой улыбки Эда пробирает дрожь.
– Уже несколько лет я ищу маньяка, который убивает проституток. Началось все с Кэти Джануэй, подружки Дюка Каткарта. Ее прикончили в пятьдесят третьем, как раз во время «Ночной совы».
Эд кивает.
– Эту историю я знаю. ОВР проводил по тебе проверку, когда ты сдал сержантский экзамен.
– Вот как? Что ж, ты знаешь не все. Несколько часов назад я это дело расколол. Сперва я думал, что убийца Спейд Кули – его группа выступала во всех городах, где происходили убийства, и все даты совпадали. Но я ошибся. Спейд выдал мне настоящего убийцу – Барта Артура Перкинса.
– Собачник вполне на такое способен, – подает голос Джек. – Настоящий отморозок.
– Тебе виднее, – отвечает Уайт. – Кули мне сказал, что Перкинс корешится с Джонни Стомпанато, и мне вспомнилось, как ты еще году в пятьдесят втором рассказывал,
– Ну, значит, ты пошел к Стомпанато, – нетерпеливо резюмирует Эд.
Уайт, закуривая:
– Погоди, не торопись. Уже несколько лет. время от времени, я выполняю кое-какую пыльную работу для Дадли Смита и Отдела оргпреступности. Знаешь, как он это называет? «Удерживать преступников в должных рамках». Держать в рамках, удерживать в рамках – любимое его словцо. В последнее время он то и дело заговаривал о том, чтобы поручить мне какое-то особое задание, а прошлой ночью прямо сказал, что надо проучить одного «беспокойного итальянца», который меня особенно боится. Это наверняка Джонни Стомп – в свое время он был у меня информатором и со мной хорошо знаком. Как работает Дадли, знаешь? Знаешь, за что его «миротворцем» кличут? Так вот: прошлой ночью в мотеле «Виктория» он вместе с Карлайлом и Брюнингом отоваривал парня по имени Ламар Хинтон на предмет информации. Вроде как для Отдела оргпреступности. Но это туфта. Знаешь, о чем его спрашивал Дадли? Только о Пирсе Пэтчетте, о порнухе да о «Ночной сове»!
У Эда глаза лезут на лоб.
– Продолжай. Ты пошел искать Стомпанато, чтобы выяснить у него, где Перкинс.
– Верно. Двинулся прямиком в ресторан Пархача, там и застал обоих – Пархача и Джонни. Спросил о Собачнике – оба заерзали и давай вешать мне лапшу: они, мол, с ним едва знакомы, а Ли Вакс так вообще его не переваривает. А я ведь точно знаю: вранье. Мало того: Джонни сказан, мол, сейчас он «держится в рамках». Я только не сразу сообразил, что мне эти слова напомнили. Потом я говорю: мол, работаю над делом «Ночной совы». Тут они оба: да ты рехнулся, неужто воображаешь, что это Собачник их всех порешил – а сами чуть не обосрались со страху. Я выхожу оттуда, бегу к телефону, звоню в «П. К. Беллз» и прошу проследить все звонки из ресторана в ближайшие пятнадцать минут. Два звонка: один – Дот Ротштейн, кузине Пархача и давней подружке Дадли Смита, другой – домой самому Дадли.
– Ё-моё! – тихо говорит Винсеннс.
Эд инстинктивно хватается за пистолет, но тут же отдергивает руку.
– Мне нужны доказательства.
Уайт, выпуская дым в окно:
– Если ниггеры ни при чем, значит, машина на стоянке у «Ночной совы» – подстава. Я пошел в архив и проверил регистрации автомобилей за апрель пятьдесят третьего, только теперь смотрел белых. Десятого апреля Дот Ротштейн купила серый «меркури». Имя фальшивое, адрес фальшивый, а вот телефон эта дура дала настоящий.
Винсеннс слушает, широко раскрыв глаза. Эд кусает губы, чтобы не закричать. ДАДЛИ.
– Перед самой «Ночной совой», – говорит он медленно, – я работал в участке Голливуд. Однажды засиделся на работе допоздна. Внизу была вечеринка – кого-то из копов провожали на пенсию. Играл Спейд Кули со своей группой. Ошивался там и Барт Перкинс. Предположим, дело было так. Мел Лансфорд, бывший полицейский. Назовем его забытой жертвой «Ночной совы» и вспомним, что большую часть своей службы он провел в Голливудском участке. Предположим, у кого-то из убийц был зуб на Лансфорда. Предположим, в тот вечер Перкинс изъял рапорт Лансфорда, который мог бы вывести нас на след. Предположим, убийцы специально назначили Каткарту – или двойнику Каткарта – встречу в «Ночной сове», зная, что Лансфорд каждую ночь там бывает и надеясь одним махом устранить обоих.