Секреты оазиса
Шрифт:
Воспоминание было настолько ярким, ее реакция на него — такой сильной, что Джамиля разозлилась и демонстративно поцеловала Салмана — и тут же поняла, что это было безумием, потому что он притянул ее еще ближе. Ей просто необходимо выбраться отсюда. Она не позволит снова затащить себя в этот темный омут, где исчезнут прошлое и настоящее и где она забудет, какую боль он причинил ей. Он на секунду отвернулся, и она воспользовалась возможностью спасения и быстро выскользнула из душа, вода лилась с нее. И только сейчас она осознала, что едва может держаться на ногах.
Салман
— Я собираюсь немного расслабиться. Не хочешь присоединиться?
Джамиля заставила себя поднять взгляд и покачала головой:
— Я не присоединюсь, даже если мы будем последними людьми на земле и от нас будет зависеть судьба цивилизации.
Салман улыбнулся и расстегнул молнию. Краем глаза Джамиля видела завитки темных волос. Еще немного — и она не выдержит. Она не понимала, почему не может сдвинуться с места.
— Но у нас бы получились прекрасные дети, — вдруг сказал Салман, и Джамиля издала странный звук.
Ей хотелось рыдать и хлестать Салмана по мокрому лицу, и сквозь все эти эмоции проступало ужасное желание носить в себе ребенка этого мужчины. И это желание вернуло ее к реальности и чудовищной боли, потому что на самом деле она знала, что это такое — носить в себе его ребенка. Пусть это продолжалось совсем недолго. Она все еще чувствовала эту боль потери, о которой он никогда не узнает.
Салман все еще насмешливо смотрел на нее, спуская свои мокрые джинсы, пребывая в счастливом неведении о той кардинальной перемене, которая произошла внутри Джамили. Она отвернулась, схватила полотенце и, едва держась на ногах, вышла из ванной. Он так ничего и не понял. Вслед ей раздалось насмешливое «Трусиха!».
Джамиля ушла, и Салман стоял в душе, опершись руками о стену и склонив голову вниз. Всего минуту назад она была у него в руках — насквозь мокрое и самое желанное существо на свете. Он включил холодную воду — это было необходимо, потому что в противном случае ему бы пришлось самому доставить себе удовольствие, чтобы просто не сойти с ума, чего он не делал с тех пор, как был подростком. Он вынужден был признать, что его рассудок исчез вместе с Джамилей.
Ее белая рубашка сделалась прозрачной, как только намокла, и он видел ее белый кружевной бюстгальтер и темные соски. Ее груди были все такими же высокими, твердыми и округлыми — они бы наполнили его ладони, словно спелые фрукты.
Он вздохнул, потому что его своенравное тело не хотело сдаваться, несмотря на обжигающую струю холодной воды. Теперь у него оставался только один способ обрести покой — снова заполучить Джамилю в постель и утолить свою страсть. И утолить ее страсть, потому что их влечение друг к другу было нестерпимым. И будь оно проклято, это прошлое! Если он пробудет здесь месяц и не прикоснется к ней, он просто сойдет с ума.
Все аргументы об эмоциональном покое Джамили и спасении его души потеряли всякий смысл перед лицом страсти. То, как она держала себя с
Он сжал губы. Она сказала ему, что имела любовников и что тот шок, который был у нее в Париже, — все лишь обычная привязанность к первому мужчине. Эта мысль должна была бы успокоить его, но он не успокоился.
Он резко выключил кран и вышел из душа. Тщательно вытираясь, он думал о том, что, даже если наказанием за это будет вечный ад, он и тогда не откажется от мысли снова оказаться в постели с Джамилей. Он надел чистую одежду и постарался забыть на время о Джамиле. У него было о чем подумать. Например, о том, действительно ли все его гости выдворены. Он всегда забывал о своих кошмарах, наблюдая за тем, как другие полностью растворяются в блаженной нирване. Впервые за много лет это не сработало.
— Я извинился перед Ханной и Хишамом.
Джамиля собрала все силы, прежде чем оторвать взгляд от чемодана, который она распаковывала в одном из гостевых сьютов. Она не хотела, чтобы Салман так быстро узнал, что ей пришлось уступить мольбам Ханны и главного советника Надима и перебраться в замок. Наконец она глубоко вдохнула и повернулась. Салман, в белой рубашке и темных брюках, лениво прислонился к двери.
— Я знаю, — холодно ответила Джамиля, стараясь не поддаваться предательскому зову своего тела. У нее был долгий тяжелый день после того памятного утра, и она чувствовала себя очень уставшей.
Он, конечно, легко завоевал расположение Ханны. Рассказывая, как искренне Салман извинялся и как он раскаивается, экономка смущенно краснела.
— Стало быть, тебя послали нянчиться со мной? — насмешливо спросил он. — А ты будешь меня наказывать за плохое поведение?
Судя по его голосу, он ни в чем не раскаивался. Она посмотрела в его глаза и тут же пожалела об этом, потому что ее потянуло в этот темный омут и бабочки запорхали в животе. Салман обладал уникальной способностью проникать в самые глубины ее души и выворачивать ее наизнанку. У него всегда была эта способность.
— Меня попросили пожить здесь, — сказала она ледяным голосом. — Вот так. Надима и Изольды нет, а в замке полно дел. Ты же не собираешься их делать.
Искра вспыхнула в его глазах, но тут же погасла, и Джамиля не понимала, почему ей так плохо.
— Вот оно как. — Он насмешливо улыбнулся. — Я лишился репутации блудного брата, за которым нужен глаз да глаз?
— Вроде того, — холодно ответила Джамиля, а потом вдруг, неожиданно для самой себя, спросила: — Зачем ты сюда приехал?
Глаза Салмана опасно загорелись.