Секреты самураев: Боевые искусства феодальной Японии

Ратти О.

Говоря об истории японского буддизма, в том числе и о «буддизации» некоторых синтоистских институтов и идей, следует упомянуть вот еще что. Буддизм, несмотря на всю свою терпимость, гармоничность и способность к адаптации, время от времени вызывал-таки подъем гнева со стороны синтоизма, что, в частности, имело место в первые годы после реставрации Мэйдзи в 1868 году. Тогда многие «буддизированные» синтоистские святилища были «синтоизированы» вновь, а сам буддизм несколько лет, по сути, находился вне закона. Однако вскоре равновесие, столь характерное для японской культуры, опять взяло верх. Синтоизм, в свою очередь, тоже в какой-то степени выиграл от тысячелетнего господства буддизма. Во всяком случае, он научился лучше выражать и формулировать

свои достаточно расплывчатые доктрины и сумел стать осазнающей себя религиозной традицией.

НАЧАЛО ЭПОХИ САМУРАЕВ

Хэйанская эра, отмеченная относительным спокойствием и высоким уровнем буддийской культуры, длилась около трех столетий (900-1200). Конец ей положил приход к власти военных кланов, которые в течение последующих четырехсот лет поочередно оспаривали власть друг у друга, пока в 1600 году, с установлением режима Токугава, в Японии не воцарились на последующие 250 лет мир, спокойствие и единство. Поэтому неудивительно, что влияние воина на жизнь страны, на ее культуру и ценности оказалось столь значительным, тем более, что в период Токугава страна была практически изолирована от иностранного влияния.

Крушение эпохи Хэйан ускорила борьба между кланами Хэйкэ (Тайра) и Гэндзи (Минамото). Оба они соперничали за власть и влияние при дворе Киото. Хэйкэ одержали верх и выдали дочерей из своего клана замуж за членов императорской семьи. Практически все лидеры клана Гэндзи были казнены. Спастись от мечей Хэйкэ смогли только двое мальчиков, бежавших на северо-восток. Однако, если у клана остается наследник, это означает, что вассалы сохранят свою верность. Двое малолетних Гэндзи, Ёритомо и Ёсицунэ, остались в живых, и данное обстоятельство оказалось впоследствии решающим.

Когда старший из них, Ёритомо, повзрослел, он сумел собрать вокруг себя родственников Гэндзи, преданных вассалов и кланы «грубых варваров» северо-восточных провинций, всегда державшихся обособленно от изнеженной аристократии Киото и ненавидевших ее. Они были готовы присоединиться к Ёритомо для того, чтобы покончить с ней, а заодно и с диктатурой Хэйкэ. Так началась борьба на уничтожение, которая вылилась в конечном счете в войну Гэнпэй (Гэндзи—Хэйкэ). Хэйкэ потерпели в ней сокрушительное поражение и были уничтожены как клан, а в 1192 году император провозгласил Ёритомо сёгуном, «полководцем, подавляющим варваров».

Прежде чем перейти к описанию взимотношений императора и сёгуна, необходимо внести одну историческую поправку. Длительное противостояние Гэндзи и Хэйкэ не было лишь борьбой между двумя могущественными и стремившимися к власти кланами. Вот что говорит Сансом:

«Весьма удобно описывать события тех лет, что последовали за неудавшимся мятежом Хогэн в 1156 году, в свете конфликта между двумя великими домами. Однако не следует полагать, что они только этим и исчерпывались.

В течение второй половины, двенадцатого столетия власть постепенно переходила от двора и знати к народившемуся классу землевладельцев, которые жили в провинции и стремились к захвату новых владений и установлению контроля над армией. Два клана находились по разные стороны баррикад, как того и требовал устав преданности господину, но по сути интересы их были одинаковыми, сумей они договориться и поделить предполагаемые дивиденды»

Победа клана Гэндзи (Минамото) и его сторонников просто окончательно узаконила процесс, который шел уже в течение многих лет: центральное правительство постепенно теряло контроль над страной. Чтобы стимулировать экспансию на север и восток, сопровождавшуюся вытеснением айну, и увеличить производство зерна, власти обещали завоевателям освобождение колонизованных земель от налогов. Да и на уже давно обжитых землях они также шли на уступки. Тем временем кланы землевладельцев, удаленные от столицы, все меньше горели желанием

платить правительству Киото налоги на содержание живущих в праздности ленивых аристократов, даже если некоторые из них и приходились им кровными родственниками. Кроме того, центральные власти уже не имели достаточно войск, чтобы поддерживать порядок в провинциях и собирать там налоги. Они все больше зависели от воинов местных кланов. Так продолжалось в течение двух столетий или около того: контроль за армией и местными ресурсами утекал из рук правительства в провинцию. Триумф клана Гэндзи и его союзников лишь подтвердил данное положение вещей и ускорил процесс перехода власти.

Признание этой военно-политической ситуации нашло отражение в новой форме государственного устройства император назначил Ёритомо сёгуном. С данным назначением начался этап удивительных взаимоотношений между троном и сёгунатом, которые оставались одной из основных черт политической системы страны на протяжении почти семи столетий.

Когда одна сторона набиралась могущества и влияния, другая временно отступала, хотя в целом доминировал всегда сёгунат, за исключением немногочисленных и спорадических попыток отдельных императоров вернуть себе политическую власть. Случались за долгие века этого странного спектакля и такие периоды, когда и император, и сёгун бессильной хваткой цеплялись друг за друга, а реально страной управляли регенты какого-нибудь военного клана, что еще больше запутывало политическую обстановку.

И все-таки каждый участник представления нуждался в другом. Как мы помним, символической силой, связывавшей японские кланы в единую нацию, был миф о том, что японцы — народ божественного происхождения, а управляет ими уполномоченный на то богами император. Крушение мифа об императорском царствовании поставило бы под угрозу надежду на окончательное политическое объединение страны и подвергло бы сомнению легитимность веками освященных институтов власти. Поэтому сёгуны искали императорского благословения на пост «полководца» для того, чтобы подтвердить обоснованность своих претензий на поддержание хотя бы видимости порядка, а бесправные в политическом отношении императоры вынуждены были волей-неволей даровать подобные благословения.

Взаимоотношения императора и сёгуна имели и еще одну отличительную черту — поначалу сёгунское управление осуществлялось из удаленного от двора региона. Ёритомо сделал своей ставкой Камакура, что в нескольких днях пути на северо-восток от Киото. Отсюда он мог контролировать ситуацию в столице и стране, не утруждая себя придворными интригами и необходимостью приудерживаться дворцового этикета и моды. В конце концов, Простые манеры и одежда воина были до сих пор главной составляющей его образа жизни. Почему он должен отказываться от них? Он и его помощники чувствовали себя уютнее в Камакура. А новый порядок однозначно свидетельствовал: помпезная и пышная жизнь является уделом двора, а реальная власть находится в Камакура, в руках сёгуна. После смерти Ёритомо номинально управляли его ротомки, но власть уже от его неумелых сыновей перешла к регентам Ходзё. Последние, тем не менее, продолжали придерживаться политики отстраненности от двора. Лишь в 1336 году (спустя 140 лет после назначения Ёритомо сёгуном) наследовавший Минамото сёгунат Асикага перенес свою ставку в Киото. Но и там сёгуны продолжали играть ведущую роль.

ЯПОНСКИЙ ВОИН

Каким же было новое сословие воинов, которое пришло к власти и удерживало ее в течение почти семи столетий? Классически их называли словом буси —японское произношение китайского иероглифа, обозначающего человека меча и учености. Точно так же именовалось воинское Сословие в целом и в последующем, но со временем в обиход вошло понятие самурай —«человек, находящийся на военной службе», «профессиональный воин».