Секс и одинокий вампир
Шрифт:
– Да, второй раз, – повторила я, упорно не обращая внимания на жар, разлившийся по моей коже. – Первый раз я пыталась спасти тебя прошлой ночью, когда ты, прикинувшись призраком, лежал и истекал кровью.
– Я никогда не прикидывался…
– С ними все в порядке? Ой, что это они делают? И почему Кристиан лежит на Элли?
– Ха! – Его глаза цвета красного дерева приобрели эбеновый оттенок. – Естественно, что еще можно подумать, когда натыкаешься на окровавленного мужчину в подвале дома с привидениями. Кстати о птичках: а ты что там делала?
– Похоже,
– Угу. Мне кажется, что он сейчас ее поцелует.
– Счастлив сообщить, что ты расстроила все мои планы. Надеюсь, ты рада, – сказал он, не отрывая от меня взгляда. Его глаза и так были черные словно ночь, а теперь потемнели еще больше. Губы на краткий миг прикоснулись к моим, а потом он отстранился.
После этого легкого поцелуя жар, который разожгла в моем теле его близость, разгорелся адским пламенем. Я пошевелилась: судя по всему, я в целости и сохранности. Удивительно. Кристиан поднялся и протянул мне руку.
– Вот видишь? Я была права. Он действительно ее поцеловал.
Я проигнорировала Рокси и, нахмурившись, посмотрела на Кристиана. Расстроила его планы? Что он хотел этим сказать? Хорош план: изрезать себя на лоскутки и валяться в мокром подвале! И что значит «зря разоралась» и «вам заранее все было известно»? Неужели он считает меня соучастницей преступления и думает, что я пыталась выгородить себя?
Я бросила на него свирепый взгляд и, оттолкнув протянутую руку, сама поднялась с пола. Получилось это у меня довольно неуклюже, что было особенно досадно – вокруг столпилось полно зевак. В толпе кто-то охнул от ужаса. Как все это знакомо! Я поняла намек и принялась разыскивать темные очки.
– Держи. – Рокси протянула мне их. – Они упали прямо к ногам Джой, но теперь она больше не может нагибаться.
Я надела очки. Цвета вокруг стали темнее и приглушеннее, и я вновь почувствовала себя в безопасности. Странное чувство, если учесть, что меня совсем недавно спасли от пули.
Джой, которая о чем-то шепталась с Кристианом, повернулась и взяла меня за руки.
– С тобой все в порядке, Элли? Надеюсь, Кристиан тебя не зашиб?
– Я спас ей жизнь! – возмутился он.
– А я спасла жизнь вам, – огрызнулась я. Господи, да за кого он меня принимает? Странный какой-то, никому не доверяет.
– Это вопрос спорный, – отозвался он, отряхиваясь.
Как он со мной разговаривает! Я взъерепенилась, словно кошка, которую погладили против шерсти. Ноющая нога в сочетании с надменностью этого типа заставили меня позабыть о вежливости и правилах приличия.
Я уперла руки в бока и одарила Кристиана взглядом василиска.
– Знаете, вы просто невыносимы! Другой бы на вашем месте рухнул на колени перед своей спасительницей, а я от вас слышу одни оскорбления и грязные намеки! Никакой благодарности за то, что я тратила свое драгоценное время на спасение вашей никчемной жизни.
– Могли бы и не утруждать себя. Моей жизни ничто не угрожало, – ответил Кристиан своим негромким красивым голосом, звук которого рождал во мне трепет.
– Похоже,
– Ладно, – я толкнула его в грудь, – в следующий раз, когда будут покушаться на твою жизнь, я мешать не стану. Подожду, пока ты станешь покойничком, а потом вызову твой дух и потребую извинений. И уж поверь мне, извиняться тебе придется очень долго!
Кристиан шагнул ко мне, стиснув зубы.
– Терпеть не могу таких женщин! Вы слишком агрессивны и независимы и считаете себя вправе оскорблять меня без всякой на то причины.
– А что, разве женщины не должны уметь постоять за себя? – Он хотел что-то сказать, но я перебила его, прищелкнув пальцами. – Мне плевать, какие женщины вам нравятся, а какие – нет! Да, вы правы: я агрессивна и независима. А если вы считаете мои слова оскорблением, то поделом вам.
– Слушай, почему они ругаются? Это ведь не по правилам.
– Не знаю, – ответила Джой. В ее глазах мелькнула тревога. – Я тоже так думала… но, видимо, ошибалась.
Кристиан сверкнул на Джой глазами, выругался по-немецки – по крайней мере, это прозвучало как ругательство – и гордо удалился. Тут прибыла полиция, и даже на других этажах, где еще не знали о покушении, началась паника. Мне пришлось описывать происшедшее поочередно трем полицейским. Особенно их волновал вопрос, как я узнала, что какая-то женщина собирается застрелить Кристиана, – ведь я сидела к нему спиной на расстоянии тридцати футов.
Во время допроса я не могла совладать с собой и украдкой поглядывала на Кристиана. Он тоже не сводил с меня взгляда. Только раз я заметила, как он горячо, но почему-то шепотом спорит с Джой. Она указала на меня и сказала что-то, что ему, очевидно, пришлось не по вкусу. Он замотал головой и замахал перед собой руками. Наконец он сказал ей какую-то резкость, повернулся и умчался прочь. Судя по изумленному выражению на лице Джой, такое поведение ему было несвойственно.
По крайней мере с Джой он никогда не позволял вести себя подобным образом. Не то что со мной: он практически объявил меня соучастницей преступления. Не говоря уже о том, что разрезал себя бритвой, а меня обвинил в срыве каких-то планов. Может, он исповедует какой-нибудь кровавый эротический культ? М-да, его сексуальности на пятерых хватит. Наверняка он властный, самоуверенный эгоист, который любит, чтобы женщины ходили перед ним на задних лапках. Ох уж эти мужчины! Зачем они вообще нужны? Правда, при некоторых обстоятельствах я не бывала к ним неравнодушна…
Когда полиция закончила допрос свидетелей, я чувствовал себя выжатым лимоном. Нога болела так, словно ее истыкали ножами – и это несмотря на то что один вежливый полицейский принес специально для меня стул. Когда я наконец поднялась, нога никак не желала меня слушаться. Кристиан, беседовавший с полицейским, обернулся и прищурился: его глаза стали совсем черными. Я растянула губы – сойдет за вежливую улыбку – и заковыляла к двери. Спиной я чувствовала его взгляд.
– Элли! Обожди минутку! Мне трудно быстро ходить.