Секс в Средневековье

Идею для этой книги и для ее переработанного издания подала Виктория Питерс из издательства Routledge, которая прочитала мою главу для обзорной книги о Средневековье и предложила ее расширить. Я благодарна многим коллегам-медиевистам и другим историкам, которые полностью прочитали черновик первого издания и внесли свои предложения: Джоан Кадден, Анне Кларк, Мэтью Куфлеру, Жаклин Мюррей, Джону ван Энгену. При переработке текста также помогли некоторые рецензии на более ранние издания. Я также выражаю благодарность читателям из неакадемической среды, которые помогли мне понять, что в этой книге было бы для них полезнее и интереснее всего: Кристоферу Каррасу, Николе Каррас, Генри Лангсаму, Барбаре Зив. Помощь в проведении исследований к первому изданию предоставили Эллен Арнольд и Кэтрин Келси Стейплс. Джесс Иззо помогла мне с проведением

исследований для третьего издания. Я также выражаю благодарность Лауре Мозерсоль из издательства Routledge за ее помощь с разрешениями на использование защищенных авторским правом материалов.

Я многим обязана широчайшему кругу исследователей, которых слишком много, чтобы перечислить здесь всех; их имена и работы указаны в разделе «Дополнительная литература» в конце книги. Хотя я указывала источники только в тех случаях, когда использовала прямые цитаты, такая широкая обзорная работа неизбежно опирается на исследования других ученых, и я указала, какие разделы этой книги опираются на идеи тех или иных исследователей.

Издатели выражают благодарность за разрешение на использование материалов, защищенных авторским правом: Музею Альбертины (Вена), Библиотеке замка Шантильи; Муниципальной библиотеке Ажена; Национальной библиотеке Франции; Управляющему совету Британской библиотеки; Библиотеке университета Гейдельберга; Библиотеке Хоутона (Гарвард); Медиатеке Франсуа Миттерана (Пуатье); Метрополитен-музею (Нью-Йорк); Музею гобелена (Байё); Музею Ролена; Музею Майорки; Австрийской национальной библиотеке; Пейнтону Ковену; Музею Рединга; Земельной и университетской библиотеке Гамбурга; Художественному музею Уолтерса.

Если спросить, какие ассоциации у вас вызывают слова «Средневековье» и «сексуальность», то у многих людей в голове возникнет одна из следующих картин. Первая – это картина полного подавления сексуальности: церковь, которую контролируют давшие обет безбрачия мужчины, порицает все действия и помыслы сексуального характера как греховные. Любое сексуальное поведение или мысль – это грех, требующий сурового наказания. Даже секс в браке с целью продолжения рода едва-едва допустим и становится грехом, если приносит наслаждение партнерам. Сексуальность ставит под угрозу спасение души: ее злой силе почти невозможно сопротивляться. Дьявол всегда насылает сексуальное искушение, чтобы уничтожить человечество и обречь его на вечные муки в аду.

Эту точку зрения – что в Средневековье сексуальность рассматривали как абсолютное зло и пытались подавить – поддерживает множество средневековых текстов. Например, мы можем обратиться к трудам отцов-пустынников: в период поздней Античности (IV–V века нашей эры) было составлено несколько сборников изречений и деяний монахов, живших в египетской пустыне в уединенных кельях (отшельническое монашество) или в группах (общежительное монашество). Эти тексты были переведены на латынь, а затем на ряд национальных европейских языков, и стали весьма популярны. В них можно встретить примеры героического самоистязания за сексуальные помыслы. В одной из таких историй дьявол подсылает женщину соблазнить монаха: она заявляет, что потерялась, и просит переночевать в его келье, поскольку она боится диких зверей.

Размышляя о популярности и распространенности подобных сюжетов, мы не можем не решить, что средневековая Европа была культурой с крайне негативным отношением к сексу. С сексуальным желанием было необходимо бороться, иногда даже ценой невероятных лишений: оно считалось порочным, оно ставило под угрозу спасение души. Данная книга охватывает период примерно с 500 по 1500 годы, то есть западноевропейское Средневековье – и, разумеется, за это время взгляды менялись; однако приведенная выше история оставалась популярной на протяжении тысячи лет, а значит, в некоторых аспектах средневековое понимание роли секса в человеческих отношениях оставалось довольно стабильным.

Этой суровой картине противостоит другой образ – более приземленный. Похотливые монахи соблазняют женщин, пришедших на исповедь; знатные мужчины содержат любовниц; монахи и монахини тайно поддерживают связь; крестьяне ведут совершенно разнузданную жизнь… Такой взгляд предполагает, что церковь лицемерна, а ее суровые учения игнорировались средневековыми людьми, которые жили с огоньком, исчезнувшим позднее, в более пуританскую эпоху.

Средневековые тексты позволяют поддержать и эту версию – приземленную, сладострастную, игривую. Хорошим примером могут послужить истории Чосера и Боккаччо или французские фаблио (юмористические стихотворные рассказы). В одном из таких рассказов жена изменяет своему мужу с молодым любовником:

А

те вдвоем, рука в руке,Уже в опочивальню входят.Постель там постланной находят;И дама друга своего,Не опасаясь никого,Целует жарко, обнимает…Школяр же сразу приступаетК тому, что нам велит любовь:Пытает силы вновь и вновьВ игре, приятнейшей из всех,А даме – слаще нет утех!И долго нежились на ложеОни, в объятьях тесных лежа [1] .

В подобных сюжетах и мужчины, и женщины получают в сексуальных отношениях удовольствие. Они делают то, что заложено в них природой: ими не движет желание продолжить род, и их не удерживает представление о сексуальности как о грехе. Это не провокационная экстремистская литература и не средневековый эквивалент порнографии. Исследователи спорят о том, кто был аудиторией таких фаблио и им подобной литературы – аристократия или горожане – но эти истории читали и мужчины, и женщины, включая, без сомнения, многих священнослужителей: читали открыто и с удовольствием.

Третье представление об отношении средневековых людей к сексу намного мрачнее: оно описывает сексуальное насилие против женщин, геев, трансгендеров, детей – иными словами, всех уязвимых социальных групп – которому XXI век уделяет особое внимание. Особенно ярко это представление отображено в неосредневековых культурных артефактах наподобие сериала «Игра престолов», где повсеместно распространено не только насилие, но и садизм. Действительно, в Средние века женщины, которые путешествовали без защиты мужчин, как Марджери Кемпе, могли опасаться изнасилования; христиане рисовали себе картины сексуализированных пыток – например, что язычники отрезали женщинам груди, чтобы заставить их отречься от христианства; девочек если выдавали замуж с наступлением менархе повсеместно, то по крайней мере такие случаи никого не удивляли; и нередко встречались случаи, когда священники растлевали мальчиков. Однако язычники в средневековых текстах пытают христиан потому, что они пытаются заставить их отречься, а не потому что они получают от этого удовольствие; мужчины же, которые совершают насилие в средневековых текстах, чаще всего делают это поскольку хотят секса, а не потому что хотят доминировать – в отличие от современных изображений средневековой жизни (хотя, как мы увидим ниже, эти две вещи иногда были не вполне отделимы друг от друга в мире, который практически приравнивал секс к пенетрации). Разница между этими мотивами примерно такая же, как между пилигримом Данте, который смотрит, как демоны пытают грешников, и крестоносцем Данте из соответствующей видеоигры, где протагонист причиняет грешникам – по крайней мере, женщинам – намного более сексуализированные страдания, нежели те, что описаны в поэме Данте.

Все эти представления о средневековой сексуальности в чем-то верны, но все они основаны на современных прочтениях исторических текстов. Но дело даже не только в том, что отношение к сексу со временем менялось (хотя оно менялось); дело еще в том, что в рамках одной культуры сосуществовало несколько разных точек зрения. Конечно же, в средневековой Европе не было одной-единственной культуры: во многом латинское христианство можно рассматривать как единую культуру с некоторыми региональными вариациями, но нельзя забывать также о мусульманских политиях на Пиренейском полуострове и Сицилии, а также о еврейских общинах, существовавших по всей Европе – как в христианских государствах, так и в мусульманских. Сексуальность средневекового мусульманского мира окутана теми же – если не худшими – культурными стереотипами, что и сексуальность мира христианского: достаточно вспомнить образ гарема как места, существующего исключительно для удовольствия мужчин, или представление о сексуальной эксплуатации рабов – как мужчин, так и женщин, или идею о семидесяти двух гуриях, которые будут наградой праведникам… Все эти образы прочно вошли в западный культурный вокабуляр, и они тоже основаны на средневековых текстах: в самой старой из дошедших до нас версий повесть о Шахрияре, обрамляющая остальные сказки «Тысяча и одной ночи», включает в себя историю о неверности жены Шахрияра и ее рабынь с африканскими рабами, жившими во дворце: