Секс в восточном городе
Шрифт:
Ламис познакомилась с братом Фатимы, когда подвозила подругу на вокзал. Али был на четыре года старше девушек и тоже учился на врача. У него сломалась машина, и он решил ехать вместе с сестрой поездом. Они встретились на станции.
Али и Фатима мало времени проводили вместе, хотя и жили в одном городе брат в одной квартире сестра в другой. Али нечасто навещал ее; по выходным он ездил в Аль-Катиф на машине, тогда как Фатима неизменно путешествовала поездом.
Ламис поразил рост Али. Девушка была выше большинства знакомых парней, но Али был футов шесть ростом — может быть, даже больше. А внешность! Смуглолицый, с густыми черными бровями — настоящий мужчина. Он показался Ламис просто волшебным.
Через неделю после знакомства она встретила Али в больнице, куда они
Отчего-то никто из ее подруг этого не замечал. Ламис держалась так, как будто между ней и Али ничего нет и он всего лишь исполняет при ней роль наставника. Только Фатима знала правду — брат ей рассказал. Выяснилось, что он сам попросил сестру устроить ему встречу с Ламис на станции. Он увидел фотографию девушки в комнате Фатимы (дома, в Аль-Катифе) и влюбился. На снимке. Ламис, Фатима и еще несколько студенток, все в белых лабораториях халатах, позировали, стоя над препарированным трупом в анатомическом театре — невероятно унылой комнате в которой пахло формалином и дешевым бухуром [34](его жгли здесь в попытке заглушить смрад разлагающихся тел).
Али учился на последнем курсе, и сразу после выпуска его должны были назначить в одну из больниц на востоке страны. Ламис и Фатима учились на втором курсе.
Однажды, когда Ламис и Али сидели в кафе на улице Аль-Талатин, их окружили люди из «Аль-Хайи» [35], отвели порознь в машины и немедленно отвезли в ближайший офис организации.
Там Ламис и Али посадили в разные комнаты и начали допрашивать. Отвечать на гнусные вопросы было невыносимо; Ламис подробно расспрашивали об отношениях с Али, грубили и заставляли выслушивать слова, которые смутили бы ее даже в обществе ближайших подруг. Через несколько часов, в течение которых Ламис старалась держаться уверенно и демонстрировать осознание собственной правоты, девушка разрыдалась. Она действительно не думала, что совершила нечто постыдное. В соседнем помещении допрашивали Али; молодой человек утратил всякое хладнокровие, когда ему объявили, что Ламис призналась и что он также должен рассказать правду.
Старший офицер связался с отцом Ламис и сообщил, что девушка была задержана в кафе с молодым человеком и теперь находится в штаб-квартире организации. Нужно приехать и забрать ее, предварительно дав расписку о том, что его дочь никогда более не совершит столь предосудительного поступка.
Отец приехал, бледный как смерть от волнения. Он подписал все необходимые бумаги и получил позволение забрать Ламис. По пути домой он постарался подавить гнев и по мере возможности утешить плачущую дочь. Отец поклялся; что ничего не расскажет матери и сестрам при одном условии: Ламис больше не должна видеться с Али за пределами больницы. Да, в Джидде ей позволялось бывать в публичных местах с двоюродными братьями и сыновьями его друзей. Но в Эр-Рияде все по-другому: Ламис беспокоилась об Али. В штаб-квартире полицейский шепнул отцу, что этот парень «из секты отступников». Али был шиитом из Аль-Катифа, и его наверняка ожидало куда более суровое наказание.
Этот день ознаменовал собой разрыв всяких отношений не только с Али, но и с Фатимой. Отныне каждый раз, когда их глаза встречались, Фатима устремляла на бывшую подругу огненный взгляд, как будто винила ее в том, что случилось с Али. Бедняга! Такой милый молодой человек! Честно говоря, если бы Ламис позволили встречаться с ним и дальше — а главное, если б он не был шиитом, — она могла бы и в самом деле влюбиться.
ПИСЬМО 24
Кому: seerehwenfadha7et@yahoogroups.com
От кого: «seerehwenfadha7et»
Дата: 23 июля 2004 г.
Тема: Фирас — почти идеальный мужчина
Мне надоело получать скучные письма, авторы которых пытаются
— Я и не знала, что ходить за покупками для малыша так весело! — с восторгом сказала Садим Гамре. — Все эти вещички такие очаровательные! Если бы ты только решилась узнать пол ребенка, когда в следующий раз пойдешь на обследование!
Поскольку старшие сестры Гамры, Нафла и Хесса, были заняты собственными семейными делами, а младшая сестра Шала — учебой, Садим вызвалась пойти со своей беременной подругой и купить все необходимое для новорожденного. Садим также решила сопровождать ее и к гинекологу, поскольку у матери Гамры разыгрался артрит.
— Давай просто купим самое основное, а остальное — потом, когда ребенок родится. Мне все равно, мальчик это или девочка.
— Неужели, Гаммура? На твоем месте я бы сгорала от любопытства.
— Садим, ты просто не понимаешь. Я не хочу ребенка. Он изменит всю мою жизнь. Кто тогда захочет на мне жениться? Никому не нужна женщина с приплодом! Скажи, неужели меня ждет именно такое будущее — вечно тянуть на себе ребенка, от которого отказался собственный отец? Рашид порвал все узы, он свободен. Он может влюбиться, жениться, делать что угодно, тогда как я вынуждена страдать до конца дней! Я не хочу ребенка, Садим! Не хочу!
Они сидели в машине, по пути домой. Гамра отчаянно разрыдалась. Садим не могла подобрать нужных слов, которые могли бы утешить подругу. Если бы только Гамра вернулась в университет и продолжила учебу! Но она твердила, то ей не хватает сил. Ее тело, некогда такое гибкое и стройное, буквально трещало по швам. Конечно, Гамра, вынужденная сидеть дома, как в тюрьме, страдала от скуки. Даже Шала располагала большей свободой — потому что не была разведенной женой. Тем временем двоюродная сестра Мади, вторая приехала из консервативного Касима и поселилась у родни на время учебы, беспрестанно докучала Гамре своими упреками. Она не одобряла ее манеру выщипывать брови, то, что Гамра носит абайю, которую набрасывают на плечи, а не на голову, чтобы полностью закрыть фигуру. Что кажется старших братьев, Мохаммеда и Ахмада, они с головой ушли в собственные приключения и без устали раздавали девушкам номера своих телефонов. Никого не оставалось, чтобы утешить Гамру, кроме Найифаи Наввафа, мальчиков пяти и двенадцати лет. Какая жалость!
Что Садим могла сказать подруге? Как ободрить и развлечь ее? В конце концов, нет ничего хуже, чем человек, который делает вид, что сочувствует, тогда как глаза у него сияют от радости. Если бы только можно было притвориться грустной, думала Садим. Но как изобразить грусть, когда у нее есть Фирас?
Да, Фирас — Бог услышал ее молитвы. Сколько раз после расставания с Валидом девушка молилась о возвращении жениха! Но постепенно жар утих, и теперь Садим просила не вернуть ей Валида, а сохранить Фираса. Он был необыкновенным, чудесным, удивительным, божественным существом, и Садим понимала, что денно и нощно должна благодарить за это Бога.
Чего ему недоставало? Наверняка у Фираса имелись свои минусы — смертный не может быть настолько идеальным, поскольку идеален только Бог. Но Садим никак не могла понять, каковы эти недостатки.
Доктор Фирас аль-Шаргави был дипломатом и политиком, всеми уважаемым и с хорошими связями. Преуспевающий, изобретательный, сильный духом, он имел репутацию настоящего мужчины. Вскоре после возвращения из Лондона слухи о нем распространились широко. Имя Фираса как одного из советников королевского кабинета министров — дивана — часто появлялось на страницах прессы. Садим неизменно покупала по два экземпляра газет, в которых печатали новое интервью или статью, — один для себя, другой для Фираса, поскольку тот был слишком занят, чтобы отслеживать освещение событий журналистами. Судя по тому, что узнала Садим, его родители не особенно увлекались чтением газетных статей. Отец Фираса был очень стар и сильно страдал от различных недомоганий, а мать-домохозяйка вообще разбирала буквы с трудом. Что касается сестер, меньше всего они интересовались политикой.