Секс, вино и камамбер
Шрифт:
Это первый День благодарения, когда я по-настоящему испытываю благодарность. Не потому, что так предписано традицией, а потому, что меня это чувство переполняет. Благодарность за то, что я здесь, а не в душной гостиной, слишком тесной для размаха моих крыльев, и мне больше не надо с притворным интересом поддерживать праздные разговоры и густо краснеть, потому что щепотка мускатного ореха в клюквенном варенье пришлась кому-то не по вкусу. Я благодарна за то, что больше не выдаю чуждую мне жизнь за мою собственную. Мне больше не надо себя ломать. У меня есть силы все пережить, все перемолоть и строить жизнь – свою
Я благодарна за то, что меня окружает монументальная природа, от которой захватывает дух. Я не одна – со мной рядом восхитительные женщины, которые все могут и ничего не боятся.
И, всматриваясь в непроглядную черную бездну, раскинутую передо мною, я думаю, что пора перестать оправдывать себя в собственных глазах и объяснять самой себе, зачем и почему я поступила так, как поступила. Настало время отряхнуться и идти дальше.
Рубеж пройден.
Happy Thanksgiving.
Иногда после ужина я беру тетрадь и работаю над проектом под названием «моя новая жизнь». Обычно это весьма тривиальное занятие – я расписываю каждый доллар зарплаты, дабы удостовериться, что я могу оплатить свои многочисленные счета. От сложных вычислений в столбик и дублирования на калькуляторе мне кажется, что все под контролем.
Вернувшись из Килларни, я заболела. Кое-как отсидев рабочий день, я приезжала домой, ужинала, пила таблетки со снотворным и прямо в одежде ложилась спать под тремя одеялами. На фоне изматывающего недомогания у меня напрочь отсутствовала иррациональная слезливая жалость к себе, которая обычно накрывает во время болезни. Я даже рада была такому примитивному существованию – работа-ужин-сон-работа-ужин сон, – небольшой тайм-аут позволял мне перевести дух, переварить открытия моего сердца, лавиной обрушившиеся на меня за последний месяц, и подготовиться к новому рывку.
К концу недели я наконец-то почувствовала приятный прилив сил, характерный для человека выздоравливающего. Мне захотелось деятельности. Преодоление нового рубежа не освободило меня от призраков прошлого (на тот момент прошлое было очень явным, ощутимым, все еще настоящим), но позволило поднять голову и слегка шевельнуть крыльями за спиной. Самую малость. Исключительно из экзистенциальных соображений – как напоминание, что они там есть и ждут полета.
Сведя дебет с кредитом, предупредив арендодателя, что я в конце месяца съеду, и договорившись об условиях аренды с новым, я осталась наедине не только с шевелением крыльев, но и с присутствием мечты. Одной большой мечты, которая тщательно маскировалась под банальную необходимость уйти в отпуск. Не просто уехать, а пуститься на три недели, которыми я располагала, в своеобразное паломничество. Мое собственное паломничество.
Инстинкт самосохранения, граничащий со страхом неизвестности и привязанностью к статус-кво (подобные страхи есть у всех, даже у отъявленных оторв, – вся разница в скорости и эффективности, с которыми мы расправляемся с этими страхами), указывал на пустой счет и негласную корпоративную политику, не поощряющую работников отгуливать весь свой отпуск в один присест. Звезды над постелью, многокилометровые пробежки, позволяющие обдумать все на свете, и заставка на телефоне напоминали,
Уехать. Хоть на две недели. И как можно скорее.
Хорошо, подумала я, завтра подам заявление. На две недели.
Мой рабочий стол, как обычно в послеполуденные часы, залит солнечным светом. Я сажусь за компьютер, правой рукой проверяя почту, левой придерживая чашку с кофе.
В нижней панели пульсирует окошко мессенджера. Кто на этот раз?
Напарница. Классический интроверт, избегающий разговоров начистоту, она пишет мне сообщение, хоть нас разделяет лишь тонкая перегородка.
«Я в конце месяца ложусь на операцию, а потом у меня реабилитационный период до четырех недель. Прости, но на это время все на тебе».
Я смотрю на календарь и чувствую, как внутри меня все холодеет. Она называет даты, которые я собралась указать в заявлении на отпуск.
«Нет, что ты, не переживай, – пишу я в ответ, – здоровье превыше всего».
Здоровье действительно превыше всего. А мне что делать?
Допив кофе и подождав, пока уляжется ярость благородная, я делаю глубокий вдох, медленный выдох и направляюсь в кабинет начальника. Я стараюсь не пускать в ход главное женское оружие (слезы), но не скрываю своего расстройства.
– Ты же знаешь, мне весь год было не до этого! – восклицаю я, стоя в позе у настенного календаря напротив Глена. – Что мне теперь делать?
Глен обещает, что все уладит. Через день он сообщает, что высшее начальство милостиво разрешило мне уехать на три недели в декабре.
Три недели. Когда в следующий раз у меня будет шанс скитаться по миру целых три недели?
Carpe diem1.
Я звоню Эдварду, моему новому арендодателю.
– Привет! Слушай, я в декабре уезжаю на три недели, так что, по сути, я только одну неделю из всего месяца проживу у тебя. Можно я заплачу только за нее? Я даже вывезу вещи на время моего отсутствия, чтобы ты мог сдавать комнату, пока меня не будет.
Эдвард рад любому заработку. А еще для пятидесяти лет лет у него удивительно чистая душа. Незамутненная и наивная, как у ребенка. Или ангела.
Короче, он не против. Уже денюжка в копилочку.
Я сажусь в машину и достаю из сумки телефон. Раз в год я могу запросить одноразовый перевод средств на счет с моей кредитной карты. Под ноль процентов на полгода.
Об этой акции я знаю от моего бывшего мужа. Он периодически прибегал к подобным услугам. Как человек старой закалки, больше всего я не люблю жить в минус и брать в долг. Но иногда бывают моменты, когда осуществление мечты становится превыше установленных правил, когда осуществление мечты становится потребностью, граничащей с одержимостью.
Я набираю телефон службы поддержки.
Через неделю у меня на счете три тысячи долларов. Сердце, полное надежд. И расправленные крылья за спиной, готовые к полету.
Я праздную свое выздоровление чаем с шоколадкой. Так странно, когда все, что надо для осуществления мечты, уже у тебя в руках. Тебе дано все, и даже больше, осталось только действовать.
Вот парадокс – денег едва хватало на то, чтобы в буквальном смысле свести концы с концами, а мечта сама собой начала осуществляться.