Сексуальная жизнь в Древнем Риме
Шрифт:
Когда я прочитал это, мои глаза внезапно раскрылись. Древнейшие римляне, знаменитые своей незамысловатой жизнью, были, как мы видим, не более чем грубыми крестьянами и воинами, бесхитростными и невежественными, не знавшими о необходимости ухода за телом, так же как и о многом другом. Этот примитивный взгляд на вещи являлся недостатком, который потомки объявили особой добродетелью своих предков. Если бы они так не думали, мы бы не могли понять, почему таким политикам, как Цицерон, и полководцам, как Сципион, приходилось подражать своим неотесанным дедам: они мылись очень редко, пользуясь при этом грязной водой, и совершали другие поступки, которые Сенека и другие авторы считали особенно характерными для истинных древних римлян. Касаясь темы о перемене в отношении римлян к этим вопросам, Сенека пишет («Письма к Луцилию», 86): «Я пишу тебе из усадьбы Сципиона Африканского… Я видел усадьбу, сложенную из прямоугольных глыб, стену, окружающую лес, башни, возведенные с обеих сторон усадьбы как защитные укрепления, водохранилище, выкопанное под всеми постройками и посадками, так что
Кто бы теперь вытерпел такое мытье? Любой сочтет себя убогим бедняком, если стены вокруг не блистают большими драгоценными кругами, если александрийский мрамор не оттеняет нумидийские наборные плиты, если их не покрывает сплошь тщательно положенный и пестрый, как роспись, воск, если кровля не из стекла, если фасийский камень (прежде – редкое украшение в каком-нибудь храме) не обрамляет бассейнов, в которые мы погружаем похудевшее от обильного пота тело, если вода льется не из серебряных кранов. Но до сих пор я говорил о трубах для плебеев, – а что, если я возьму бани вольноотпущенников? Сколько там изваяний, сколько колонн, ничего не поддерживающих и поставленных для украшения, чтобы дороже стоило! Сколько ступеней, по которым с шумом сбегает вода! Мы до того дошли в расточительстве, что не желаем ступать иначе как по самоцветам.
В здешней Сципионовой бане крохотные, высеченные в камне – скорее щели, чем окошки, – сделаны для того, чтобы пропускать свет не в ущерб неприступности стен. А теперь называют тараканьей дырою ту баню, которая устроена не так, чтобы солнце целый день проникало в широченные окна, не так, чтобы в ней можно было мыться и загорать сразу, чтобы из ванны открывался вид на поля и море…
А прежде бань было мало, и ничем их не украшали, да и зачем было украшать грошовое заведение, придуманное для пользы, а не для удовольствия? В них не подливали все время воду, не бежали свежие струи, как будто из горячего источника; и не так было важно, прозрачна ли вода, в которой смывали грязь. Но, правые боги, как приятно войти в эти темные бани, под простою крышею, зная, что там наводил собственноручно порядок в бытность свою эдилом Катон, или Фабий Максим, или один из Корнелиев! Потому что и благороднейшие мужи по обязанности эдилов заходили в места, куда допускался народ, и требовали опрятности и полезной для здоровья теплоты – не той, что придумали теперь, вроде как на пожаре, так что впору заживо мыть там уличенного в злодеянии раба. Теперь я не вижу разницы, топится баня или горит. А ведь кое-кто сейчас назвал бы Сципиона деревенщиной за то, что его парильня не освещалась солнцем сквозь зеркальные окна, что он не пекся на ярком свету и не ждал, пока сварится в бане. Вот несчастный человек! Да он жить не умеет! Моется непроцеженною водой, чаще всего мутной и, в сильные дожди, чуть ли не илистой! И было для него нисколько не важно, чем мыться: ведь он приходил смыть пот, а не притирания. Что, по-твоему, сказали бы теперь? «Я не завидую Сципиону: он и вправду жил в ссылке, если так мылся». А если бы ты знал, что он и мылся-то не каждый день! Ведь те, кто сохранил предание о старинных нравах города, говорят, что руки и ноги, которые пачкаются в работе, мыли ежедневно, а все тело – раз в восемь дней. Тут кто-нибудь скажет: «Ясное дело, как они были грязны! Чем от них пахло, по-твоему?» Солдатской службой, трудом, мужем!»
Такое отношение напоминает нам о цинизме, и богатый и ни в чем не нуждающийся Сенека придерживается его не без умысла. Можем ли мы разделять его взгляды? Думаю, что нет. Римская цивилизация из примитивного состояния, в котором воспевались гимны честной грязи, пришла к истинно культурному взгляду на бани и мытье (он обнаруживается повсюду при принципате), и, вероятно, лучше приветствовать этот прогресс, а не отдавать его на суд педантичных стоиков. Но мы не должны забывать и о крайностях, в частности проявлявшихся в использовании чрезмерно горячей воды, колоссальных размерах и бьющей в глаза роскоши зданий. Их мы должны объяснить, исходя из наших представлений о римском характере. Когда дурно воспитанный человек неожиданно становится обладателем власти и денег, он и в наши дни окружает себя вызывающей роскошью. Следует отметить, что в приведенном выше отрывке из Сенеки упоминаются только «плебеи» и «вольноотпущенники», которые строят себе великолепные бани. Но из этого мы не должны заключать, что высшие классы вели себя по-другому. Любой, у кого были средства, мог построить такие бани – вот все, что мы можем сказать.
Марциал (vi, 42) говорит о таких банях с их утонченной обстановкой и украшениями: «Если в баньке этруска ты не мылся, ты умрешь, Оппиан, мытья не знавши». Стены этих роскошных бань были выложены зеленым мрамором, перемежаемым алебастром; кроме парных, в них имелись и бассейны, вода в которые текла с Апеннинских гор по водопроводу, построенному Марцием Титием. В тот период в Риме было много аналогичных общественных водопроводов. Вода подавалась в город по весьма эффективной системе свинцовых труб, в которые она поступала по акведукам (желобам, высоко поднятым над землей на каменных арках), большинство из них сохранилось по сей день.
Но пожалуй, хватит о банях. Мы не можем привести здесь всю историю римских бань; информацию о них можно найти в любой книге о Древнем Риме. Нас больше интересует вопрос, были ли как-нибудь связаны привычки римлян с их сексуальной жизнью. Можно обратиться к Овидию («Наука любви», iii, 633 и далее): «Так неужели теперь ревнивец удержит подругу… Если, покуда приставленный раб сторожит ее платье, в дальней купальне ее тайные радости ждут». Это говорит о том, что свидания с любовниками частенько происходили в банях, но речь не об огромных банях поздних времен, а маленьких заведениях, построенных или снимаемых частными лицами, которые содержали их и взимали с посетителей небольшую плату. Согласно Марциалу (iii, 93), имелись особые бани для проституток, в которые приличные женщины, конечно, не заходили. Но туда наверняка мужчины являлись не ради того, чтобы помыться, а ради возможности повидаться с любовницей (Марциал, xi, 47). Бани делились на мужские и женские.
Приблизительно при жизни Плиния Старшего появились смешанные бани. В них только женщины носили купальные костюмы, похожие на короткий передник; естественно, происходили предосудительные инциденты. Первым такие смешанные бани запретил Адриан, но, очевидно, его запрет оказался недейственным, так как последующим императорам приходилось его подтверждать. Но и эти меры не принесли пользы, как мы видим из описания Аммиана Марцеллина, относящегося примерно к 370 году н. э. (xxviii, 4, 9): «Когда такие люди выходят в сопровождении 50 служителей под своды терм, то грозно выкрикивают: «Где наши». Если же они узнают, что появилась какая-нибудь блудница, или девка из маленького городка, или хотя бы давно промышляющая своим телом женщина, они сбегаются наперегонки, пристают ко вновь прибывшей, говорят в качестве похвалы разные сальности, превознося ее, как парфяне свою Семирамиду, египтяне – Клеопатру, карийцы – Артемизию или пальмирцы – Зенобию. И это позволяют себе люди, при предках которых сенатор получал замечание от цензора за то, что позволил себе поцеловать жену в присутствии собственной их дочери, что тогда считалось неприличным».
В этой связи мы должны упомянуть знаменитые римские воды – великолепные Байи. Байи расположены между Неаполем и Мизенским мысом; это и доныне место сказочной красоты, хотя там сохранились лишь незначительные остатки богатых вилл, столь многочисленных в период империи. Согласно распространенным представлениям о Байях, жена, посещавшая их без мужа, подвергалась многочисленным искушениям. Об этом говорит Проперций (i, 11, 27):
Ты же, как можно скорей, покинь развращенные Байи.Этот берег уже многих к разлуке привел.Этот берег, что так целомудренным девам враждебен:Ах, да погибнет вода Байи, погибель любви.Моралист Сенека предупреждает о развращающем воздействии этого местечка в одном из своих писем («Письма к Луцилию», 51): «Байи… сделались притоном всех пороков: там страсть к наслаждениям позволяет себе больше, чем всюду, там она не знает удержу, будто само место дает ей волю. Мы должны выбирать места, здоровые не только для тела, но и для нравов… Какая мне нужда глядеть на пьяных, шатающихся вдоль берега, на пирушки в лодках, на озеро, оглашаемое музыкой и пением, и на все прочее, чем жажда удовольствий, словно освободившись от законов, не только грешит, но и похваляется?.. Неужели, по-твоему, Катон стал бы жить в домике, откуда он мог бы считать проплывающих мимо распутниц, глядеть на великое множество разнообразных лодок, раскрашенных во все цвета, и на розы, что носятся по озеру, мог бы слышать пение ночных гуляк?»
Следовательно, мы можем вообразить себе эти модные курорты как что-то весьма похожее на современные Биарриц или Ниццу. Конечно, их горячие сернистые источники имели целебные свойства; но тогдашние моралисты точно так же осуждали их вольную гедонистическую жизнь, как это делают их нынешние коллеги. Беспрецедентная свобода, характерная для жизни в древних Байях, должно быть, являлась следствием легкости в отношениях мужчин и женщин, в высшем римском обществе считавшейся неприличной. Но не следует думать, что жизнь в Байях напоминала жизнь громадных интернациональных отелей на современных курортах. Там не было ничего подобного отелям, а только построенные богатыми римлянами более или менее роскошные виллы, где их хозяева жили в летние месяцы. Как мы видим из описания Сенеки, там устраивались многочисленные празднества, и бог любви играл в них важную роль. Нет ничего удивительного, что римская дама, приезжавшая на Байи Пенелопой, уезжала (как едко замечает Марциал) Еленой. В более поздние времена и другие города, где имелись горячие источники (такие, как Эксля-Шапель, Эмс, Теплиц и Пирмонт), получили известность как курорты и были обустроены римлянами.