Сексуальный дерзкий парень

Лорен Кристина

Ансель молча протягивает мне телефон, и я забиваю свой номер. Когда я возвращаю его, мы стоим, словно ждем чего-то, не сводя глаз друг с друга.

Я тянусь за сумкой, вынимаю из нее жвачку, но Ансель быстро подходит ко мне и берет мое лицо в ладони.

– Не надо, – наклоняется он ко мне и присасывается к моим губам, что ему, похоже, очень нравится. – Ты сейчас на вкус как я. А я как ты. – Он облизывает мой язык, губы, зубы. – Мне так это нравится. Пусть так останется,

хотя бы ненадолго.

Его губы медленно двигаются вниз по моей шее, он покусывает мои ключицы и опускается ниже, туда, где соски натягивают ткань платья. Он сосет и лижет их, втягивая в рот прямо вместе с тканью, пока она не становится влажной. Платье черное, поэтому никто не заметит этого, но я буду чувствовать прохладу его поцелуя даже после того, как выйду из комнаты.

Больше всего мне хочется снова лечь с ним в постель.

Но он стоит неподвижно и внимательно изучает мое лицо:

– Веди себя хорошо, Сериз.

До меня только сейчас доходит, что мы же женаты и я, значит, буду изменять мужу, если в это лето окажусь в постели с другим мужчиной. А мысль о том, что какая-то другая женщина может получить его в свое распоряжение, заставляет мой желудок болезненно сжаться. Мне очень не нравится эта мысль, и я вглядываюсь в его лицо, чтобы понять, чувствует ли он то же самое.

– И ты, – говорю я ему.

Глава 6

ТЕПЕРЬ Я ТОЧНО ЗНАЮ, что означает выражение «дрожат колени», потому что с трудом могу доползти до машины, ноги меня не слушаются. У меня было трое мужчин до Анселя, но даже с Люком секс никогда не был таким. Таким страстным, и открытым, и честным, что даже сейчас, когда Анселя нет рядом и страсть утолена, я понимаю: я позволила бы ему делать со мной что угодно.

Я так хотела бы все-таки запомнить нашу ночь в Вегасе более отчетливо. В нашем распоряжении было несколько часов, а не эти сегодняшние жалкие несколько минут. И я почему-то знаю, что мы были еще более свободны, честны и откровенны друг с другом, чем сегодня.

Дверца моей машины захлопывается с громким звуком, который эхом прокатывается по пустой улице. Окна в доме не горят, но еще слишком рано, чтобы домашние разошлись по своим постелям. Учитывая теплую летнюю погоду, можно предположить, что они скорее всего ужинают за домом.

Но зайдя внутрь, я ничего не слышу. Дом пустой и темный, никого нет ни в гостиной, ни в столовой, ни на кухне. И дворик пуст, и все комнаты наверху. Босыми ногами я шлепаю по испанской плитке в ванной – это единственный звук, который

нарушает покой дома, и он стихает, когда я ступаю на мягкий ковер в холле. Зачем-то я заглядываю во все комнаты… и везде никого. За годы, пока я училась в колледже, и после того, как я перевезла свои вещи обратно в свою старую спальню несколько дней назад, я никогда не бывала в этом доме одна, и осознание этого будто ударяет меня током. Всегда в доме кто-то был вместе со мной: мама, отец, кто-то из братьев. Так странно. И теперь меня оставили в покое. Это похоже на отсрочку. И эта свобода проходит сквозь меня, как электрический ток.

Я же могу уехать, не сталкиваясь с отцом.

Могу уехать и никому ничего не объяснять.

Меня обжигает уверенность, что именно этого я и хочу.

Я мчусь в свою комнату, нахожу паспорт, стаскиваю с себя платье и быстро надеваю чистую одежду, а потом торопливо вытаскиваю самую большую сумку из кладовки. Кидаю в нее все, что могу найти в шкафу, потом сметаю с полочки в ванной всю свою косметику в походную косметичку. Тяжелая сумка прыгает у меня за спиной и чувствительно ударяет, когда я несусь вниз по лестнице и пишу записку родителям. Ложь лезет из всех щелей, и я старательно подбираю слова, чтобы не сказать слишком много и не выглядеть слишком безумной.

«У меня появилась возможность поехать во Францию на пару недель! Билет бесплатный. Я еду с подругой отца Харлоу, она владеет собственным маленьким бизнесом. Все расскажу позже, но со мной все в порядке. Позвоню.

Люблю вас.

Миа».

Я никогда раньше не врала своей семье, да и никому не врала, но сейчас меня это совершенно не беспокоит. Сейчас у меня в голове одна-единственная мысль – если я не уеду сейчас во Францию, мне придется остаться здесь еще на несколько недель. И эта мысль приводит меня в состояние паники. Остаться здесь – значит снова жить в темном облаке постоянного проклятого отцовского контроля. А потом отправиться в Бостон и начать там новую жизнь, которую я не очень-то и хочу.

А еще это значит никогда больше не увидеть Анселя.

Я смотрю на часы: до самолета остается всего сорок пять минут.

Зашвырнув вещи в багажник, я захлопываю его и бегу к водительскому сиденью, набирая на ходу сообщение Харлоу: «Что бы ни спрашивал тебя мой отец про Францию, на все отвечай “да”».

Конец ознакомительного фрагмента.