Сексуальный студент по обмену
Шрифт:
— Я слышала, он горяч, — подхватывает Бриджет.
— О мой Бог, он невероятен, — отвечает Джеки. — В прошлом году он пробыл здесь всего пару дней, но этого было достаточно, чтобы все девушки начали за ним бегать. Однажды, я хотела пообщаться с ним в социальных сетях, но он был занят.
— Итак, что делает этот парень Кингстон? — спрашивает Пэттон.
— Всё, что делает девушку счастливой. — Она серьёзно это сейчас сказала? Закатываю глаза. — Он такой обаятельный. И я слишком поздно узнала, что он был в Штатах в прошлом году. Хотелось бы мне его увидеть.
«Ему не понравилось?»
Я могла бы сказать, что меня это зацепило, но на самом деле это чувство напоминает жалящий смертельный удар в живот. По правде говоря, я не удивлена... но слышать об этом до сих пор чертовски больно.
Глава 2
— Добрый день, мисс Келли, — приветствуют меня, как только я переступаю через порог изумительной двухстворчатой двери.
— Здравствуйте, — отвечаю я человеку, протягивающему руку.
Не знаю, откуда ему известно моё имя или как я выгляжу, но он выглядит не очень дружелюбным, чтобы спрашивать его об этом. Я предполагаю, что он хочет пожать или поцеловать мою руку, но то, как он то и дело смотрит на меня, разрушает оба варианта. Перевожу взгляд от его тревожного выражения лица к ожидающей протянутой руке, не имея понятия, чего он хочет.
— Ваша сумка, — поясняет он.
— О! Разумеется.
Я передаю ему её и наблюдаю, как он подходит к другой девушке и делает то же самое: берёт её вещи, но уже без приветствия, как было со мной. Сомневаюсь, что он самый лучший дворецкий, но всё же решаюсь спросить его:
— Прошу прощения, вы не знаете, где мы останавливаемся сегодня вечером? В программке не было указано никакой информации об отеле.
— Здесь. Вам покажут ваши комнаты после ужина.
Появляется другой мужчина, он открывает вторую дверь, и все быстро заходят внутрь, желая увидеть, что же будет дальше. И, я уверена, убраться как можно подальше от пугающего парня. Но, несмотря на разделённый страх перед «Мистером Индивидуальностью», я поступаю абсолютно противоположно группе. Я останавливаюсь и осматриваюсь вокруг, задаваясь вопросами: здесь ли вырос Кингстон, и бегал ли он по этому холлу, когда был ребёнком? И ещё больше я нервно размышляю о том, появится ли он здесь, пока мы здесь.
Мои шаги твёрдые, а ладони потные, когда я вхожу в огромную гостиную, оформленную в формальном стиле. На высоких потолках красуются несколько люстр, в то время как огромные скульптуры и дорогие коллекции картин украшают остальную часть комнаты. Я быстро осознаю, что «гостиная» немного неправильно выбранное слово для этой захватывающей обстановки. Это святыня: «Смотри, но не трогай… и двигайся очень осторожно».
Портрет молодой женщины, сидящей на деревянных качелях с милой, нежной улыбкой и поднятыми в воздух босыми ногами, приковывает моё внимание. Я зачарована смелым взглядом её знакомых серых глаз.
Я всё ещё стою перед
— Мисс Эхо. Рад, что вы благополучно добрались.
Я разворачиваюсь и нахожу более взрослую, но не менее красивую версию лица, которое никогда не смогу забыть, как ни старайся.
— Мистер Хоторн.
— Джерард, пожалуйста, — поправляет он, беря меня за руку и нежно сжимая её, прежде чем отпустить. — Как прошёл ваш полёт?
— Всё было отлично, благодарю. Не так страшно, как я представляла, — я издаю нервный смешок.
— Твой отец будет рад услышать это.
— Да, мне нужно ему позвонить.
— Я уже проинформировал его, что машина доставила тебя в целости и сохранности, и уверен, он ожидает звонка от тебя вечером.
Я киваю, улыбаясь.
— Спасибо, — снова возвращаюсь к портрету, который на данный момент является самой беззаботной частичкой искусства в комнате. — Она прекрасна.
— Да, она была изумительна, — замечает Джерард, его тон мрачный. — Она была настоящей находкой. Всегда чем-то увлекалась, никогда не могла усидеть на месте. Наверное, это именно то, что я обожал в ней больше всего.
Мне не требуются пояснения о том, кто она.
— Как вы встретились? — спрашиваю я, мгновенно чувствуя себя комфортно рядом с этим человеком. Ещё одна черта в нём, которая так знакома.
— Она путешествовала по здешним местам и в Бате1 потеряла свои ботинки. Я в тот момент тоже был там: молодой и слишком серьёзный. Я посмотрел на неё и подумал: «Как девушка может потерять свою обувь? Она ведь ещё совсем недавно была обута в них, как можно так быстро забыть об их местонахождении?»
Он смотрит на меня, будто на самом деле сконфужен этой историей, но я замечаю, как его губы немного подрагивают.
— Не подмечало ли это её глупость?
Я улыбаюсь, но не отвечаю, потому что прекрасно понимаю, что вопрос был риторическим, и огонёк в его глазах говорит о том, что он очень хочет продолжить рассказ.
— Ну, это явно не про мою Миранду. Последнее, что когда-либо можно было сказать о ней, так это то, что она была глупой. Восхитительная, опьяняющая, зачаровывающая, но ни капли не глупая. Она сняла ботинки, когда прилегла поспать на берегу реки, а проснувшись, обнаружила, что они магическим образом пропали. Я ничего о ней не знал и должен был вернуться к своим делам, но в ней было что-то притягивающее. Наблюдение за тем, как она, спотыкаясь о кусты, ищет свою обувь и что-то бурчит о бездомных животных, и её абсолютная убеждённость в причудливую возможность, пробудили во мне что-то необъяснимое. Я не смог покинуть её.
Он запинается на секунду, опустив взгляд в пол, и прежде чем продолжить, ласковая улыбка расплывается на его губах.
— Я усадил её к себе на спину, и мы прошли так три мили, пока не встретились с моей группой в кафе. После этого дня, я никогда в жизни не отпускал её снова. И я купил ей новую пару обуви, поскольку её была «украдена». Мы поженились через год.
Я отворачиваюсь и стремительно утираю слезу со своей щеки, надеясь, что он не увидел этого.
— Это невероятно романтично.