Секта. Роман на запретную тему
Шрифт:
– Нравится?
– Откровенно говоря, да. Аскетично и со вкусом.
– Точная копия Ханаанской пустыни, – хозяин не прекращал улыбаться, – в миниатюре, разумеется.
– Какой пустыни?
– Той, где сатана искушал Иисуса Христа. О! Я же не назвался! Позволь представиться…
– Иисус Христос? – Гера решил пошутить и опередил его своим вопросом. Хозяин на сей раз улыбаться не стал, а лишь укоризненно покачал головой:
– А вот этого не надо. Есть граница шутки – не переступишь, и все сойдет с рук, а есть запретная зона – сунулся, и нет тебя. Не шути, он не для того мучился, чтобы над ним стебались. А что до меня, – выражение лица стало привычно-миролюбивым, – то ты можешь звать меня, ну, скажем… – человек задумался, –
Гера остановился и озадаченно посмотрел на собеседника:
– Я, конечно, извиняюсь за то, что, как вы там сказали, «нарушил границу шутки», но я не очень люблю, когда надо мной откровенно издеваются. Вы что? Персона нон грата или квартирный вор Жорж Милославский из кинокомедии про Ивана Васильевича? Помните, как он там говорит: «Фамилия моя слишком известна, чтобы я вам ее называл». Вы по этой части, что ли? Вроде не похоже…
– Да я и не думал над тобой издеваться, что ты?! Я полтора года прожил в Китае, и там мое русское имя и фамилию переложили на местный диалект. Правда, для меня до сих пор загадка, как они там это делают, но китайцы вообще-то народ странный. Все равно нам их никогда не понять. Вот и вышло, что зовут меня Умный Белый Лотос. Честно говоря, я не рискну произнести свое имя по-китайски, иначе ты со смеху живот надорвешь. А фамилия моя превратилась в коротенькое слово «Ты». Так что все по-честному.
Гера кивнул:
– Ладно. Тогда я для полноты восприятия стану вас называть Мистер Ты. Так пойдет?
– Вполне. А вот мы уже и пришли. Сейчас отобедаем.
Они стояли перед низким одноэтажным флигелем, который Гера прежде не заметил, так как тот был выстроен за основным домом и по высоте доходил лишь до середины «крепостного» забора. Оказалось, что это и есть самое обыкновенное жилище, в котором была кухня, спальня, столовая и все, чему положено быть в человеческом доме. В столовой Мистер Ты предложил Гере занять один из двух стульев за длинным столом, накрытым для двоих. Взглянув на стол, Гера с ходу понял, что попал в дом любителя восточной кухни: все блюда были китайскими или японскими. Сашими, рисовая лапша, салат из водорослей, целая супница, из-под крышки которой доносился явный запах свежего мисо, и тому подобные привычные уже для российского желудка и переставшие таковыми считаться экзотические деликатесы.
– Милости прошу. – Мистер Ты подал пример, положив на колени салфетку и взяв палочки в левую руку, – вообще-то я правша, но почему-то с детства ем левой, – пояснил он.
Гера не заставил себя упрашивать и набросился на салаты, сашими и мраморное мясо. Несколько минут и гость, и хозяин вообще ничего не говорили, а лишь сосредоточенно жевали, и Мистер Ты иногда по правилам гостеприимства подкладывал того или другого яства на тарелку Геры. Наконец, когда чувство голода был успешно изгнано не столько даже из желудка, а из подсознания, Герман задал Мистеру Ты вопрос, который давно его заботил:
– Мне только одно непонятно. Все эти вкусности… Тем более они такого качества, которое я в Москве нигде не встречал. Даже приготовлено все по-другому: вкусно, и не надо смазывать себе небо огненным васаби, чтобы не казалось, что ешь пластилин или оконную замазку. Одним словом, не ресторан «Тануки» и даже не «Скай Лаунж». Откуда все это?
– Самолетом привозят, – невозмутимо ответил Мистер Ты.
– Куда? – не понял Гера. – Где же садится этот самолет?
– А здесь в двадцати километрах военный аэродром. Туда прямо и садится. А оттуда машиной подвозят. Быстро получается.
– А я что-то самолетов не слышал пока.
– Они с другой стороны подлетают. Им над этим местом летать запрещено. Сюда и заезжать запрещено, и заходить. Квадрат сорок на сорок километров – сплошная закрытая зона.
– А я спокойно проехал…
– Тебя пропустили, вот и проехал. Саке? Хотя тебе нельзя саке, извини, – Мистер Ты убрал от Геры маленькую фарфоровую рюмочку,
– Это почему же?
– У тебя сердце и без того уставшее. Зачем же продолжать его загонять, хотя бы и такой вкусной штукой, как горячее саке? – И Мистер Ты выпил вторую рюмочку.
– А вы откуда знаете?
Мистер Ты задумался:
– Не могу тебе ответить на этот вопрос. Просто я таким родился. Потом немного подучился, то да се…
– Так кто же вы такой на самом деле? – Гера приготовился выслушать ответ и от любопытства даже вытянул шею.
– Медиум. Слышал когда-нибудь такое слово?
– Слышал. Это значит «середина».
– Нет, – Мистер Ты хохотнул, но ломаться в этот раз не стал, – это значит «чертов сын». Ну, или дочь, хотя среди женщин медиумов мало. Я слышал, что в Америке жила такая Диана Воган, через которую с людьми разговаривал Асмодей, один из королей ада, но это было давно, в девятнадцатом веке, и с тех пор мне ничего не известно о медиумах-женщинах.
Гера решил блеснуть своими познаниями в этой области:
– А вот как же, например, Блаватская?
– Блаватская? Ну, назвать Блаватскую медиумом – это то же, что назвать медиумом шизофреничку Новодворскую. Нет, – Мистер Ты выпил третью рюмочку саке и с блаженным видом откинулся на спинку стула, – Блаватская просто записала не свои мысли и издала их на бумаге, вот и все. Видишь ли, чертопоклонники не любят убогих и ущербных баб, а Блаватская была именно такой – убогой и ущербной злобной тварью. Она духовный вампир. Да. Причем типичный.
– Я что-то такое слышал. Это лузер, высасывающий силы у более успешного человечка?
– О! – Мистер Ты положил руки на стол. – Я вижу, у нас завязывается интересная беседа. Но ведь ты, в конце концов, не собираешься сию секунду вернуться в Москву? Тем более что о деле-то мы пока не говорили, а пора бы. Ну да ладно, темных надо просвещать по возможности. Видишь ли, хочу я этого или нет, но быть медиумом, человеком, который читает мысли, предсказывает будущее и внушает свои желания остальным, – это все же не от светлого бога, хотя я верю в него и отношусь к нему с большим уважением. Более того, иногда я делаю то, что светлый бог всегда одобряет. Он просто использует меня в своих целях, и я не против этого. Но все же медиум – это ближе туда, – Мистер Ты направил указательный палец в пол, – ничего не поделаешь. А насчет духовного вампиризма – тот, кто им живет, и есть настоящий вампир. Вампиры не сосут кровь и не спят в гробах – это сказки и чушь собачья. Так уж получается, что некоторые из населяющих эту землю мастерски владеют искусством заставлять прочих испытывать чувство ответственности и – представь себе! – даже ощущать обязательства перед ними, не имея на то вообще никаких причин. Люди-пиявки, с точки зрения медиума. А пиявка значит вампир. Только человек-пиявка не кровь сосет, а высасывает из других любовь к жизни. И таких людей можно встретить везде: и в высшем обществе, и среди отпетых клошаров. Присосется такой и всеми способами будет пытаться сохранить свое место у тебя на шкуре. И вроде от него ничего не зависит, ни любви к нему не испытываешь, ни дружбы… Но вот почему-то – неизвестно, как такое получается у пиявок, – они заставляют тебя чувствовать себя обязанным им неизвестно по какой причине.
– Вообще-то знакомая картина, – вставил реплику Гера, – встречались мне такие персоналии. Они все такие… С виду кроткие, а приглядишься получше – это твари премерзостные.
– Так и есть. И я, – Мистер Ты задумчиво посмотрел на графинчик саке, – вовсе не мизантроп, что говорю сейчас все это. Я люблю людей, вампира невозможно полюбить. Вот ты, наверное, предполагал, что та или иная тварь, что называется, «сосет» из тебя?
– Чувствовал. Но сделать ничего не мог – это были коллеги в офисе. Не бросать же было работу из-за них. Хотя и в обычной жизни встречались, как я сейчас припоминаю.