Секториум
Шрифт:
Пришелец иных миров растерянно озирался. Ясно было, что ничегошеньки он не помнит. Что он устал от впечатлений и хочет отдохнуть.
— Здесь был архив, но мы его убрали, — продолжила я, — сдвинули стенку и сделали большую компьютерную комнату. Узнаешь пульт слежения за радарами? Ты заметил, как много спутников теперь вокруг Земли?
Пришелец ничего не заметил. Он покинул Землю в пятилетнем возрасте, его отлет, как и прилет, проходил в слепой капсуле. С какой стати его должны волновать подробности переезда стены? Просто я не была готова проводить экскурсию. Я ждала этого дня так долго, что привыкла ждать.
— Познакомься
Мы остановились на пороге компьютерной под пристальным взглядом девушки.
— Ксения — наша новая сотрудница, а это мой старший сын, Джон Финч.
Молодой человек поклонился неуверенно, но учтиво, как это делали герои фильмов, просмотренных им за годы отсутствия на Земле.
— А это наша Булочка, — добавила я и поставила «хлебницу» перед Ксюшей. В прорезь на Ксюшу глядели два внимательных глаза. Не судьба ей сегодня была сосредоточиться на работе. — Джон — тоже настоящее имя, потому что он немного американец.
— В прошлой жизни, — уточнил Джон, — а в этой жизни я очень альф.
— Только по паспорту. На самом деле, он человек.
Джон смутился, словно первый раз в жизни его назвали человеком. Впрочем, может быть, в Лого-школе это слово считалось ругательным.
— Постараюсь им быть, — пообещал он.
— А Ксюша — наш новый технический консультант.
— Пока еще ассистент, но тоже стараюсь… — ответила Ксю.
— Тогда вот тебе первое задание: узнай, пожалуйста, по сети Лунной Базы, не проявил ли контролер повышенного интереса к капсуле, пришедшей к нам сегодня.
Ксения вернулась к компьютеру, а я еще раз осмотрела «привидение» Джона и заметила на его плече татуировку «знак Солнца».
— Ты позволил ему себя разукрасить?
— Я позволил, — заступился Джон за младшего брата.
— Джон!
— Не сердись! Мне обидно, когда ты расстраиваешься из-за таких маленьких причин.
— Так не говорят, — поправила я, — и еще, чтобы ты знал, «загорел» и «загорелся» — это разные вещи. В первом случае ты просто в меру позагорал, во втором случае — заснул в солярии.
— Я заснул, — признался Джон.
— А в этот момент Имка подобрался к тебе с краской.
— Я сам позволил!
— Стандартный контроль, — сообщила Ксения, и мы замолкли. — Никаких дополнительных индикаторов не применялось. А что, вы везли с собой контрабанду?
— Я — контрабанда, — объяснил Джон.
— Да, да, — подтвердила я. — Для «белых гуманоидов» Джон самая настоящая контрабанда.
В модуле Имо успел навести беспорядок. Он развернул рюкзак посреди прихожей и захламил все вокруг своими коробочками, баллончиками с краской, бутылочками с растворителями, наборами рейсфедеров и пульверизаторов. Отдельную секцию рюкзака занимал пакет со стружкой, которая дымилась, источая дурманящее благовоние, и которую я запретила, но, как выяснилось, без результатно. Все это добро он неспешно носил через сад и устраивал в своей комнате. Булочку я вытряхнула в заросли травы. Джон присел у бассейна.
— Возле растений необычно активный воздух, — сказал он.
— Если станет плохо, зайди к Имо. Там воздуха нет вообще, сплошь герметики и химикаты. Имо, покажи Джону его комнату, — попросила я. В ответ раздался натужный хруст резинового мешка, из которого Имо вынимал барахло. — Ты слышишь, что я говорю?
— Он слышал, — сказал Джон.
— Тогда устраивайтесь. Я скоро
— Не уходи. Еще немного побудь здесь.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Привыкну, — улыбнулся Джон. — Я же землянин. Я же на Земле.
— Это еще подземелье. Земля будет позже. Дядя Вова купил автобус. Поедем путешествовать, и ты увидишь много всего интересного, а пока отдыхай. Я вернусь быстро.
В офис я пошла с пустой банкой, и с намерением до конца выполнить Мишино поручение, но этого делать не пришлось. С Мишей мы столкнулись там же, в вестибюле.
— Финч, говорят, здесь? — спросил он и обратил внимание на размеры банки у меня в руках. — Они оба как папуасы?
— Дай пройти, — попросила я, но Миша загородил проход.
— Если они в таком виде будут шляться по городу!..
— Тогда что? Что ты сделаешь?
— Ты когда-нибудь начнешь заниматься воспитанием этих молокососов?! Кто им позволил явиться сюда вместе? Что за шуточки? А если Финча пасли?
— Шеф бы сказал. И вообще, занимайся своим «сокровищем», а моих не терроризируй.
Банку я поставила перед Индером и попросила наполнить ее раствором, который смывает татуировки, в соответствии с предстоящим объемом работ.
— О, да! — посочувствовал Индер и пошел готовить раствор, а я пошла ему помогать.
— Объясни мне, зачем он делает это?
— Он же молодой, — объяснил Индер, — раз делает, значит ему надо.
— Значит, ремня надо было дать вовремя и как следует, — добавил Миша, который шел за мной. — Опоздала — терпи. Я ее предупреждал! — объяснил он Индеру. — Не будет мне позволять заниматься воспитанием, вырастет балбес, со всех сторон положительный: на учебу ему положить… на работу ему положить… На мать родную положить… Так он еще и Финча подставил! Но Финч-то должен был соображать?! Знаешь что, — Миша снова накинулся на меня, — если ты не способна им доходчиво объяснить элементарные вещи, значит надо попросить меня или шефа!
Вполне возможно, что мои педагогические усилия никому из детей не пошли на пользу. В этом я готова была согласиться. Возможно, примени я более радикальные методы воспитания, толку было бы больше, но тогда это были бы не мои дети, а совершенно другие люди. Так уж сложилось, что Имо и Джону я могла объяснить все что угодно. Они могли меня выслушать и понять, но далеко не факт, что из услышанного ими был бы сделан надлежащий вывод. Так было раньше, так будет всегда.
Отсчет новой секторианской эры начался для меня в тот день, когда Имо впервые заговорил. Точнее, произнес пару слов, от которых у меня волосы встали дыбом, и я не могла их уложить, пока утрясались недоразумения и заминались скандалы, связанные с появлением ребенка в Галактике. Между тем, главный виновник замолчал еще на полгода. И с этим тоже ничего нельзя было поделать. Сколько Миша ни хорохорился, сколько не грозил ремнем, Имо не счел нужным потратить на него ни слова. То есть, говорить он мог, но все попытки пообщаться с ним натыкались на его абсолютное нежелание раскрыть рот. Со мной ему не было причин разговаривать, я и так знала, чего он хочет. С другими — тем более. Зачем? Мама придет и всем объяснит, чего хочет Имо. Шеф предположил, что у ребенка недоразвиты голосовые связки, и каждый звук дается ему с трудом. Индер еще раз осмотрел глотку Имо и еще раз подтвердил старый диагноз: «лентяй, каких свет не видел».