Секвойя
Шрифт:
Облака кучами наслаивались друг на друга, не пропуская лунного света. Сверху судно казалось крошечным блестящим пятнышком в кромешной тьме, изредка освещаемой мигающими молниями. Метеоцентры не прогнозировали гроз в данном районе, и это стало большой неожиданностью еще и потому, что грозы вообще бывали здесь крайне редки. Полтора часа назад Клод связался со службой морской безопасности, где ему сообщили направление движения грозового фронта. Капитан, сверившись с картплоттером, принял решение изменить курс движения судна, рассчитывая переждать грозу в стороне, как можно ближе к берегу Корсики. Конечно, яхта
Небольшое белое пятно внизу, освещаемое подсветкой лестничных ступеней, привлекло внимание Джастина. На нижней палубе, у самого края, сидела девушка, опустив одну ногу прямо в воду, и согнув другую в колене, в которое уперлась подбородком. Ее темные волосы, обычно распущенные, сейчас были собраны в хвост.
Вообще-то, гостей яхты настоятельно попросили находиться в закрытых помещениях до окончания грозы. Специально для этого проводился аукцион, который планировался только через два дня. Там, конечно, было довольно скучно, и Джастин понимал, почему Каролина предпочла провести время здесь. Но сидеть в грозу на палубе было, все-таки, небезопасно. Гроза подбиралась ближе, но как-то наискось, так что, возможно, прошла бы их стороной. Джастин, поразмыслив несколько секунд, спустился на нижнюю палубу, и сел рядом, скрестив ноги, и положив руки на толстый круглый поручень. Каролина не обратила на него внимания, продолжая смотреть вдаль, и изредка плеская ногой в воде. Она была задумчива и, пожалуй, даже печальна.
— Не боишься получить разряд? — поинтересовался Джастин, глядя на ее ногу, погруженную в воду до середины лодыжки.
Она молчала. Какая нелепая беспечность. Впрочем, не за руку же ее было отсюда тащить.
— Не интересуешься аукционами? — спросил он.
Каролина устало вздохнула, словно обремененная необходимостью ответить.
— Там нет того, что мне нужно.
Джастин выжидающе смотрел на ее профиль. Но она, кажется, не собиралась продолжать. Он решил не давить, Каролина и без того выглядела подавленной. Пару минут они молчали, уставившись на кромку берега. Джастин не выдержал первым, он должен был ее разговорить, иначе ему не увести ее отсюда.
— Где ты живешь? — спросил он, поворачиваясь к ней.
Каролина не взбесилась, и даже не фыркнула. Ему было непривычно видеть ее такой, хотя он в принципе имел мало возможности наблюдать за ней. Хоть бы один едкий или саркастический комментарий, или снисходительная улыбка. Она молчала и почти не шевелилась, тупо уставившись куда-то в одну точку, не обращая на парня ровным счетом никакого внимания. Он отвернулся, мысленно выругавшись про себя, и негодуя от необходимости сказать какую-нибудь гадость, или пошлость, что, разумеется, немедленно вывело бы ее из себя. Скорее всего, она бы сразу встала и ушла, запершись в каюте. И находилась бы в безопасности. Он поморщился от мысли, что мирным путем проблему уладить не удастся, и только было набрал воздуха в легкие, чтобы сказать то, что собирался, как Каролина вдруг рассеяно пробормотала:
—
Он внимательно вгляделся в ее лицо. Она тряхнула головой, отчего из собранных волос выпала тонкая прядка.
— Моя семья так часто меняет место жительства, что я уже сбилась со счету, — безразлично кинула она. Было не совсем понятно, огорчает ли это ее, или ей попросту наплевать. — Последние лет девять мы живем в Нью-Йорке, правда каждый год в новом доме, — пояснила она, нервно прикусывая щеку изнутри.
Кажется, он затронул неприятную тему. Джастин подумал, что надо бы сказать какую-нибудь хорошую шутку, чтобы разрядить атмосферу. Но, как назло, на ум не шло ничего, кроме саркастичных подколов, которые сейчас явно были неуместны. Хотя вполне могли пригодиться позже, если она не захочет уйти по-хорошему. Его осенило, прием с счастливыми воспоминаниями должен был сработать.
— У тебя есть место, где ты счастлива? — спросил он, задумчиво вглядываясь в темноту.
— Было, — она замолчала, словно раздумывая, стоит ли продолжать, а затем печально усмехнулась, опуская глаза. — Когда-то мы там были очень счастливы с родителями, но оно сейчас принадлежит другому хозяину и он не намерен его продавать. Я обязательно его куплю. Когда-нибудь. Мне нигде не было так хорошо, как там.
Черт, эта строптивая девчонка словно была настроена на страдальческую волну. Надо плавно сменить тему, пока она не разрыдалась прямо здесь, и ему не пришлось еще и вытирать ее сопли.
— В детстве у меня был учебник по ботанике. Знаешь, с зеленой такой обложкой, и с дурацким орнаментом, — он махнул рукой, очерчивая предмет в воздухе, — я читал в нем о Секвойе. Это дерево растет, в основном, в Калифорнии. Живет около трех тысяч лет, и вырастает метров на сто в высоту. У меня была глупая детская мечта — купить дом в Лос-Анджелесе и посадить во дворе Секвойю. Я хотел вырезать на ней свое имя, чтобы когда дерево вырастет, мое имя было высоко-высоко, — он поднял голову, глядя вверх, на небо, — даже когда меня уже не станет.
— Думаю, твое имя и без этого запомнят, — усмехнулась она.
— Тогда я был никому не известным канадским мальчишкой, гоняющим мяч по двору дедушкиного дома. Теперь, конечно, Секвойя мне для этого не нужна. Хотя дом в Лос-Анджелесе я купил пару лет назад, — Джастин самодовольно ухмыльнулся.
Она пренебрежительно посмотрела на него.
— Не стоит олицетворять собой выражение «из грязи — в князи», по крайней мере, прилюдно, — высокомерно бросила она. — Хвастовство — один из смертных грехов.
Джастину стало не по себе. Он нахмурился. Как бы он не был унижен сейчас, она была права, в глубине души он так и остался бедным мальчишкой в старом свитере и растянутых штанах, гоняющим продырявленный мяч, и сейчас неосознанно пытался произвести на нее впечатление. Теперь у него было все, чего он только мог желать, но рядом с ней он все равно почему-то чувствовал себя свинопасом. Она вела себя так, словно была королевских кровей. В любом случае, он недоумевал, чем вызвана ее постоянная агрессия по отношению к нему, и раз уж разговор все равно зашел в неправильное русло, он решил выяснить это сейчас.