Сельджуки. Кочевники – завоеватели Малой Азии
Шрифт:
В Румском султанате в диване работали 24 секретаря, одна половина из них занималась военными вопросами, а вторая – финансовыми. Визирь, или перване, носивший символ полномочий – чернильницу, полученную им из рук султана в день назначения на должность, отвечал за внутренние дела страны; необходимую корреспонденцию и различные записи для него готовила группа писцов; последние хотя иногда и обращались к арабскому, но в основном пользовались персидским языком. Все государственные бумаги обычно писали виахатом, то есть бесточечным письмом, и все они скреплялись печатью султана. В годы монгольского владычества в канцелярии перешли на использование тюркского языка, и вскоре он был принят в качестве официального. Личные распоряжения султана всегда оформлялись в письменном виде – они записывались либо под его диктовку, либо после того, как он отдавал их устно, и тогда передававший их человек должен был показать кольцо суверена в качестве подтверждения их подлинности. Приказы султана записывали на специальной, предназначенной для таких случаев бумаге; она была белой
Султаны-Сельджукиды были чрезвычайно религиозны, а потому старались править мудро и справедливо. Омайяды и Аббасиды имели тайную службу; ее возглавлял сахиб харас, а сотрудникам вменялось в обязанность наблюдение за политически неблагонадежными и казнь приговоренных к смерти. Алп Арслана наличие этой системы очень возмущало, поэтому, вопреки совету Низам ал-Мулька, он решил ее упразднить. Султан говорил: «Если я назначу кого-нибудь сахиб хабаром, то те, кто искренние мои друзья и с кем я провожу время, не будут обращать на него никакого внимания и предпринимать попыток подкупить его, ведь они верят в дружбу и преданность. Между тем мои противники и враги постараются подружиться с ним и дать ему денег; понятно, что сахиб хабар станет сообщать мне плохое о моих друзьях и хорошее о моих врагах. Хорошие и плохие слова подобны стрелам – если пустить несколько стрел, то по крайней мере одна из них попадет в цель. Каждый день я все меньше буду любить своих друзей и все больше врагов. Очень скоро враги станут мне ближе, чем друзья, и в конце концов займут место последних. Никто не сможет исправить тот вред, который мы будем иметь в результате этого».
Это были мудрые слова, но все же они не смогли уберечь правивших в Персии Сельджукидов от трений с местным населением. Очень многие трудности проистекали из неизбежного в данном случае недоверия, с которым утонченные персы относились к необразованным воинам-сельджукам. Несмотря на то что эти самые воины одержали победу над высококультурными персами, те хотели, чтобы суверен относился к воинам так же, как к ним самим, то есть к покоренному народу.
Естественно, это предложение победители не сочли приемлемым, ведь все они считали себя связанными с султаном узами племенного родства и настаивали на сохранении привилегий. Попытка сблизить персов и сельджукских воинов, придав последним присущий персам лоск, практически не уменьшила трений, ведь средний сельджук по-прежнему отдавал предпочтение родным простым обычаям, а не манерам утонченных и изнеженных персов. И действительно, с годами расхождение в привычках становилось все более выраженным, поскольку суверены-сельджуки, в отличие от приверженных традициям рядовых соплеменников, отказывались от старых кочевых привычек и постепенно пристрастились к роскоши. Недовольство, появившееся в среде простых сельджуков после того, как не прислушавшийся к совету Низам ал-Мулька Малик-шах перестал уделять должное внимание армии и стал назначать одного человека сразу на несколько постов при дворе, помогло исмаилитам в распространении их доктрины и привело к тому, что султаны потеряли значительную долю поддержки, которая им вскоре очень потребовалась.
В целом сельджуки были готовы принимать новые для них местные обычаи, но только до тех пор, пока они не вступали в противоречие с их религиозными догматами. При покорении Малой Азии, после того как закончилась его начальная стадия, сопровождавшаяся грабежами и убийствами, они не демонстрировали желания нарушать привычный уклад жизни покоренного народа, а старались сохранить местные законы и обычаи и с готовностью приняли существовавшую там систему землевладения. В тех случаях, когда они считали необходимым что-то изменить, они действовали так же, как это делали Великие Сельджуки при введении различных новшеств в Персии. Самые важные реформы сельджуки произвели в сфере законодательства. Убийство у них наказывалось смертной казнью, которая иногда заменялась выплатой денег семье пострадавшего. Приводя смертный приговор в исполнение, осужденного могли задушить, повесить или обезглавить, а в самых крайних случаях с него заживо сдирали кожу, из которой затем делали чучело, возили его по всему городу, потом помещали в построенную специально для этого хижину и публично сжигали. Менее серьезные преступления карались ссылкой, публичным избиением плетьми или даже конфискацией имущества.
Церемонии коронации пользовались особой популярностью. При вступлении на трон нового суверена его встречали высшие сановники и духовные лица, державшие в руках золотые чаши, наполненные медом и молоком кобылиц; одновременно по городу ходили другие чиновники, раздававшие большие суммы денег. С течением времени султаны забыли простые обычаи своих предков-кочевников и, по примеру правителей Персии, стали отдавать предпочтение автократическому суверенитету, а у Багдада и Византии они переняли любовь к роскоши. Несмотря на то что Кылыч Арслан II предпочитал править в патриархальной манере племенного вождя, его преемникам был ближе стиль персидских монархов. Подобно персидским шахам, они требовали, чтобы к трону их несли, а там осыпали золотом и серебром. В Персии при Низам ал-Мульке султана сопровождал эскорт, состоявший из 200 хорасанцев, 100 дайланцев и группы невольников-христиан. Последние были фанатично преданы своему суверену, поэтому вскоре они стали ядром его личной охраны; вполне возможно,
Рис. 4. Деревянный трон Кейхусрова III (1264–1283) из джами Кызыл Бей. Длина трона – 1 м 25 см, ширина – 1 м 21 см, высота – 1 м 56 см
Во время движения процессии личный знаменосец нес перед султаном его штандарт, представлявший собой полотнище черного цвета с изображением дракона (его выбор можно объяснить влиянием Китая или Са-санидов), льва (происхождение этого образа уходит корнями в древние цивилизации Востока) или орла (в этом случае, вероятно, имеет место влияние Византии, хотя, в равной степени, он мог прийти из Средней Азии или даже из Персии). В конце церемонии перед султаном шел слуга с открытым зонтиком – это было заимствовано у заклятых врагов сельджуков Фатимидов; с обеих сторон от султана двигались воины-пехотинцы с позолоченными мечами.
Коронации, большие военные победы и другие события национального масштаба традиционно сопровождались празднествами, которые отличались одно от другого лишь подаваемыми во время торжественной трапезы кушаньями, а также количеством и родом развлечений. И Ибн Батута и Ибн Биби писали, что на пиру султан с гостями сидел за высоким столом, причем гостей рассаживали в строгом соответствии с их положением. Трапеза была обильной, на драгоценных блюдах, украшенных затейливым рисунком и самоцветами, пирующим подавали баранину, козлятину, дичь и голубей. Слуги в красивых одеждах (многие из них – невольники-христиане) подносили гостям в золотых и серебряных чашах шербет. По случаю государственных праздников часто объявлялась всеобщая амнистия, двери тюрем открывались на заре с тем, чтобы освобожденные могли принять участие во всеобщем веселье. Такие празднества проходили точно так же, как и во время ежегодных военных смотров, только к развлечениям добавлялись игры и кукольные представления. Некоторые подробности о торжествах приводит Анна Комнин в рассказе о подготовке Алексея к нападению на Сивас.
Случилось так, что из-за приступа подагры Алексею пришлось отложить военную операцию. Воины-сельджуки сомневались в том, что истинной причиной отмены нападения было физическое недомогание, и считали, что дело связано с какими-то соображениями дипломатического характера. Они шутили по этому поводу, когда «выпивали и были пьяны; будучи от природы наделенными даром рассказчика, дикари развлекали слушателей якобы нравоучительными историями о страданиях императора во время болезни, а его недуг стал предметом для комедийных представлений. В лицах они показывали, как врачи и приближенные суетятся вокруг лежащего на постели больного. Эти наивные спектакли очень веселили дикарей. Насмешки над ним не миновали ушей императора, они заставляли его кипеть от гнева и еще сильнее подхлестывали желание выступить в поход».
Новый, более комфортный и роскошный образ жизни привел к неизбежному результату: султан отдалился от своих рядовых соплеменников. В возникшем между ним и народом пространстве появился новый класс – класс придворных и чиновников. Назначения на должности часто были продиктованы личным желанием султана, а в тех случаях, когда он не отдавал предпочтения никакому конкретному человеку, чиновник на данный пост избирался в соответствии с древним восточным обычаем, когда все кандидаты собирались перед султаном и его приближенными и дискутировали на заданную тему. К такому способу выбора кандидата неоднократно прибегал даже перване Муин ад-дин. На вакантную должность назначали самого умелого и мудрого полемиста. Обычно султан даровал ему титул бека, но иногда вместо этого жаловал избранному византийский или персидский титул – дело в том, что сельджуки очень любили всякие звания и давали их вне зависимости от происхождения награждаемого или соответствия реальной ситуации; так, например, Кылыч Арслан II недолго думая назвал одного из своих сыновей Муизз ад-дином Кайсар-шахом [22] .
22
«Кайсар» передает византийское «Кесарь» – император.
Одну из самых важных ролей при дворе играл церемониймейстер, почти равное с ним положение занимал министр воды. Этот чиновник должен был обеспечивать наличие постоянного запаса воды и, кроме всего прочего, поставлять питьевую воду хорошего качества к столу правителя. Дело в том, что сельджуки, как все тюрки, в том числе и наши современники, придавали большое значение качеству воды для питья – такое, как, например, французы придают качеству подаваемого к своему столу вина. Его должность была далеко не синекурой, ведь различные проблемы, в том числе засухи и трудности с доставкой воды, требовали его неусыпного внимания; к ним добавлялись и различные непредвиденные осложнения. Так, когда Изз ад-дин Кейкавус I, находясь в Кыршехи-ре, внезапно заболел, министр воды должен был обеспечивать доставку ему питьевой воды из Евфрата, и это несмотря на то, что расстояние, на которое ее пришлось везти, составляло около 240 километров. Почти таким же важным, как эти чиновники, для султана был его личный врач. Подобно Ибн Батуте из Бирге, занимавшему этот пост в течение многих лет, личный врач часто был евреем по национальности.