Селена, дочь Клеопатры
Шрифт:
А жаль, потому что он любил Клеопатру и любил Александрию. После первого посещения этих мест он сохранил воспоминания о вялом зимнем солнце и пряных ночах. К тому же Александрия была богатой и гостеприимной; раскинувшаяся вокруг залива, она напоминала жемчужину и казалась ему красивее, чем Рим. Да и здешний климат был более полезным для здоровья: по широким улицам и каналам постоянно гулял ветер – то горячий пустынный, то свежий морской. Он прогонял мух и нищих, развеивал миазмы и придавал лицам местных женщин, скрываемым под шляпами и вуалями, дерзкий вид, являвшийся признаком крепкого здоровья.
Такой же дерзкий и одновременно надменный вид он замечал и у своего сына Александра. Тот был настоящим наследником Антониев, достойным потомком основателя
– Надо же, близнецы, а совсем не похожи друг на друга. Совершенно не похожи!
В три года ребенок едва ли мог связать два слова, но в шесть Селена уже понимала, что ее тело было не таким пухленьким, волосы – не золотыми, лицо – не улыбающимся. Однако создавалось впечатление, что она не особенно от этого страдала: прежде всего, она была принцессой и ее любил Цезарион. Просто она избегала посетителей, незнакомцев, боялась толпы и показательных выступлений. Худая и болезненная, она чувствовала себя хорошо только в компании маленького Птолемея и пигмея Диотелеса, однажды спасшего ей жизнь. В то время как ее брат-близнец совершенствовался в беге и технике боя с другими мальчиками из знатных семей, ее можно было найти в полумраке внутренних комнат в компании маленьких детей ее служанок, которых она просила причесывать ее, бесконечно заплетая волосы и расплетая их снова. Пока эти девчушки делали ей прическу с прямым пробором, по обеим сторонам которого заплетали десятки маленьких скрученных жгутов, так что между ними виднелась кожа головы, она оставалась вялой и полусонной, словно мягкий комок шерсти, как одна из этих длинных косичек, над которыми трудились дворцовые служанки. Ей нравилось чувствовать, как ткут ее волосы – это никогда не заканчивающееся полотно, которое распускали, чтобы начать ткать снова.
В другое время ее можно было увидеть сидящей в уголке со свитком в руках, монотонным голосом читающую фразы, которых она совсем не понимала, но произносила их тихо и размеренно, как образованные взрослые. Поскольку она была еще маленькой, длинные сочетания слов не имели для нее смысла, но она все равно непрерывно бормотала, разворачивая и сворачивая свитки, которые по рассеянности оставил старый прецептор [69] : «Дискуссия Сократа и Демосфена о пользе красноречия» и «Замечания Гесиода Теокриту об использовании гекзаметра».
69
Прецептор – наставник, ответственный за поддержание определенного учения или традиции.
– Поди-ка лучше поиграй в мяч или в орешки с братом, – говорила ей няня, когда находила ее закрывшейся в четырех стенах с лежащими на полу коробками и беспорядочно разбросанными свитками. Но Селена предпочитала ночь, одиночество, тайну; больше других ласк она любила касание расчески к волосам, а больше других звуков – шелест пергамента.
Сиприс, обеспокоенная здоровьем маленькой принцессы, все же доложила об этом Царице. Ведь кроме всего прочего Селена порой шокировала дворцовых вышивальщиц странными просьбами.
– Расшей меня, – говорила она, оголяя свое тело или указывая на руки. – Расшей меня золотом.
Посоветовались с врачами. Они «обнюхали землю» (как говорили местные жители, описывая низкий поклон), после чего Олимп пояснил, что девочка, обладая светлой кожей и чувствительными глазами, очевидно, решила, что ей вреден солнечный свет; но опыт (он настоял именно на этом слове) показывал, что мазь из сладкого миндаля защитит ее уязвимый цвет кожи, поэтому почему бы Селене не попробовать? Главк напомнил, что у принцессы наблюдается дисбаланс жидкостей в организме и сейчас она страдает от переизбытка черной желчи – то, что называется
Но у Диотелеса, черного шута, никто ничего не спрашивал: ведь он не был врачом, о чем весьма сожалел, особенно учитывая то, что в его возрасте стало опасно выполнять сложные трюки. Однако будучи человеком бесцеремонным, он без колебаний поделился своим мнением по этому вопросу. Взобравшись на стол и присев на корточки, как бог бабуинов, он заявил, что нет ничего плохого в том, что Селене в ее возрасте нравится, когда ее расчесывают, и доставляет удовольствие развивать пергаменты. Просто следует приставить к ней настоящую парикмахершу, которая не портила бы ее волосы, и дать настоящие книги, которые не навредили бы ее разуму. Не дожидаясь разрешения, он попросил у Царицы позволить ему переписать для ребенка две или три истории из жизни Александра Великого, описанной Птолемеем Сотером, предком повелительницы и товарищем по оружию героя. Второстепенные эпизоды – сражение Александра с амазонками или со слонами царя Пора [70] – он изобразил бы самолично.
70
Пор – известный по греческим источникам пенджабский раджа. – Примеч. пер.
– Как ты, земляной червь, намереваешься играть Александра Великого? И как ты, мелкая вошь, будешь представлять слона?
– Именно этого и ожидают от гистриона [71] , моя повелительница: создать иллюзию, показать то, чего нет, черное представить белым, а маленькое – большим.
По правде говоря, Царица не особенно вникала в воспитание своих «плодов любви», за исключением Цезариона: в ее политической игре ни один из младших детей не был козырной картой. Цезарион по праву старшего получит египетский трон, и только он, сын Цезаря, мог претендовать на то, чтобы править Римом. Вот в чем заключалась угроза, которую использовал Антоний, муж Царицы и отчим единственного ребенка великого человека, по отношению к Октавиану. С того времени, как последний унаследовал состояние Юлия Цезаря, он стал называть себя Октавиан Цезарь, но никто не подозревал, что на другом берегу Средиземного моря имелся Птолемей Цезарь: два Цезаря и один Рим… Однако младшие обитатели Синего дворца не претендовали на первые роли в политических играх. За исключением, наверное, Александра Гелиоса – его можно было бы женить на какой-нибудь иностранной принцессе, которая в качестве приданого отдаст ему свое государство.
71
Гистрион – актер, трагик, комедиант. – Примеч. пер.
Именно над этим уже работала его мать.
– Представляй себе правление народами как игру, – объясняла она старшему сыну, желая сделать его достойным Цезаря. – Игра, где ты переставляешь пешки. Победить в ней можно только в том случае, если ты всегда идешь на шаг впереди противника.
По совсем не случайному совпадению матримониальные планы Царицы соответствовали военным планам Антония. Разрыв союза между мидийцами и парфянами, которые год назад совместными силами разбили его легионы, предоставлял императору возможность отомстить армянам. Для этого следовало сыграть в «перевернутый фронт»: получить поддержку мидийцев против царя Армении, пообещав отдать завоеванные земли молодому Александру, который обручится с Иотапой, дочерью царя Мидии; когда дети достигнут соответствующего для правления возраста, два царства станут одним. Если только к тому моменту не произойдет никаких резких перемен… В любом случае Артавазд больше не восстанет из ада, куда Антоний намеревался его повергнуть!
Конец ознакомительного фрагмента.