Селенга
Шрифт:
— Где? — удивленно спросил Савин.
— Вот — кричат!
— Да утки же, говорю, — верно, кормят на верхнем пруду. Мы уж привыкли, не слышим.
— Так много?
— Двадцать восемь тысяч.
— Фью!
Они вышли на склон и теперь своими глазами увидели огромную огороженную площадь, усеянную, словно пухом из разорванной подушки, белыми живыми точками.
Неизвестно, где кончалась земля и начиналась вода, потому что утки сплошной массой покрывали и берег, и пруд,
Кусты под изгородью зашуршали, и вышел хромой человек, неся в обеих руках за лапы, как охотник, с дюжину мертвых уток.
— Что он, зачем он? — подозрительно спросил прокурор.
— Дохнут, окаянные.
— То есть как?
— Да кто их знает. Столько тысяч — которую затопчут или от жары, а то что-нибудь сглотнула. Ведь тут их, почитай, целый город народу, кто-нибудь да и помрет.
— Сторожей много держите? — деловито поинтересовался милиционер.
— Вот этот один, хромой.
— На такое хозяйство? — усомнился Крабов. — А не мало?
— Нет, ничего. Собственно, и ему делать нечего, разве дохлых собирает.
— Скажите, пожалуйста, и не воруют? — недоверчиво покачал головой прокурор, глядя на жиденькую изгородь, которую перешагнул бы и теленок.
— Изгородь слаба, — согласился Савин. — Воровать не воруют, но сами иногда сквозь щели уходят. На нижний пруд — там их трудно взять.
— Списываете или как?
— Зачем? Подожду, пока побольше соберется, тогда мальчишки гонят лодкой. Бывает, живут на воле недели по две, иная жирнее становится, чем на наших харчах.
— Помилуйте, но я не совсем понимаю: ведь так каждый может прийти и забрать? — воскликнул прокурор.
— А кому там они нужны!
— Вы ее сперва поймайте попробуйте, — заметил Крабов.
— Но ночью, скажем, спящую, уж я не знаю, но все-таки…
Было видно, что объяснение Савина его не убедило, и он все косился на изгородь.
На склоне к нижнему пруду негусто росли вишневые деревья, усеянные уже чернеющими ягодами. Дорога шла прямо сквозь вишни; среди них паслись две стреноженные лошади, третья распуталась и бродила, волоча за собой веревку.
Крабов огляделся и остался недоволен:
— А сад у вас совсем скверно охраняется.
— Это не сад, это так, вишни, — беззаботно сказал Савин. — Общественные.
— Как общественные?
— Да они нерентабельны. Как в войну немец вырубил, так уж на этом месте не восстанавливали. На том берегу лучше земля, там новый сад, и дед есть на коне, с палкой, а это так, кое-что отошло, дикое.
Прошли мимо
— А ничего, — сообщил он и торопливо сорвал еще две. — Ничего вишня! Крабов, попробуйте.
Начальник милиции, словно нехотя, попробовал.
— Ого, — буркнул он. — У спекулянтов такая идет по гривеннику стакан, а вы говорите — нерентабельно.
— По нашим масштабам, коли учесть сбор, доставку… — улыбнулся управляющий, видя, что гостям хочется вишен и вместе с тем они как будто не решаются. — Да тут можно поискать, вон то дерево неплохое.
— Крабов, идите сюда! — воскликнул Попелюшко, тяжело, как носорог, продираясь сквозь ветки. — Нет, положительно ничего вишня. Удивительно, до чего хороша!
Начальник милиции положил на траву гимнастерку и пошел за ним, оба стали рвать и есть не так чтобы жадно, но довольно споро.
Управляющий, улыбаясь, сорвал одну-другую вишню, морщась, пососал.
— Хороша вишня! — сообщил прокурор с полным ртом, обеими руками (проворно собирая ягоды. — Ах, хороша вишня, м-м… а вот! Нет, вы идите сюда!
За листвой уже виднелась только его желтая соломенная шляпа и шуршали, трещали ветки.
Крабов лакомился молча и обдуманно. Он подтянулся на руках, как ловкий гимнаст, взлетел на ветку, сел в развилку верхом и торопливо принялся огребать самые спелые гроздья с верхушки, точь-в-точь как заправский сорванец-подросток, забравшийся в чужой сад и мечтающий поскорее набить рот, пазуху, карманы, пока сторож спит.
— Ах, что за вишня, какая вишня! — доносился голос прокурора. — Послушайте, Савин!
— Да?
— Я говорю: чем хороша у вас жизнь, так вот этим. М-м, вот где спелые… У вас природа, здоровье, воздух — за него тысячи отдать. Крабов, да где же вы? Идите, ну, идите же скорее сюда!
Начальник милиции тяжело, с треском сверзся на землю, отряхнул руки и галифе.
— Сидишь как проклятый, мечешься как пес… — вдруг зло сказал он.
— Что вы говорите? — переспросил Савин.
— Да ничего… Я говорю: наряды, вызовы, воры, драки, взятки, прописки… Света не видишь. Тьфу!
— Тут тоже хватает, — равнодушно возразил управляющий. — Да и закрутишься, не замечаешь природы этой.
— Ах, хороша вишня, — твердил прокурор. — Ах, хороша!..
— Илья, подкормку что не возил! — вдруг заорал управляющий и исчез за кустами.
Было слышно, как он остановил телегу, принялся ругаться, требуя поворачивать обратно, захватить какого-то Мотьку, что он знать не знает, почему они, мудрецы, полдня ищут в лесу кобылу, а подкормка до сих пор не привезена.