Селеста, бедная Селеста...
Шрифт:
Порой тетя Вера перебирала его, любовно раскладывала перед нами, вспоминала, при каких обстоятельствах и за какие деньги приобрела вещь.
И вот теперь, буквально накануне своего звездного часа — свадьбы — плюшевое покрывало — краеугольный камень Людкиного богатства — попирается резиновыми подошвами домашних тапочек.
Права тетя Вера, ой как права! Если уж это не истерика, тогда не знаю.
— Люд, а чего это ты покрывало постелила?
— А что, нельзя? — агрессивно отреагировала счастливая невеста.
—
Как оказалось, упомянув приданое, я допустила ошибку. Я догадалась, что ляпнула что-то не то, по змеиному шипению, с которым Людка одним рывком сбросила ноги с софы и встала, вперив взгляд в мать.
Я тоже посмотрела на тетю Веру. Ее прелестное чуть привядшей светлой красотой лицо выражало отчаяние. Она протянула вперед руки ладонями вверх, жалостливым жестом сиротки, молящей о пощаде. Людка шипела не переставая. Я на всякий случай вскочила и в прыжке вклинилась между ними. Заслонив собой тетю Веру, я с опаской взглянула на ее опасную дочь, готовясь к отражению атаки. Только как я ее буду отражать, драться, что ли? Мы и в детстве-то не дрались. Как-то не случилось.
К счастью, подруга нападать не собиралась. Она стояла смирно, только шипела, брызгала слюной и ужасно (в смысле очень сильно) таращила глаза.
Я так поразилась необычному виду хорошо (как я думала) знакомого человека, что потеряла бдительность и не заметила сигнала. Но сигнал поступил точно потому, что обе Воронины одновременно рванулись ко мне и заголосили. Мамочка моя!
Они голосили и дергали меня, каждая в свою сторону. Я моталась в их руках наподобие тряпичной куклы и даже не пыталась уяснить суть проблемы. Главная задача — выжить!
Снова поступил неслышный мне сигнал. Дамы выпустили меня из рук, уцепились друг за друга и с рыданием упали на злосчастное покрывало. Я перевела дух.
Прошло довольно много времени, пролились реки слез, меня невежливо дернули за руки, в результате чего я оказалась сидящей и зажатой с двух сторон довольно плотными женскими телами. А ясность, между прочим, так и не наступила.
Мне отчаянно захотелось домой. О чем я, дождавшись паузы в причитаниях, сообщила присутствующим. Со мной не согласились.
— Нет! — гневно затрясла головой тетя Вера. — Ты не можешь уйти. Завтра свадьба, а эта ненормальная отказывается выходить замуж.
— Как? — ахнула я. — Почему?
— Из-за нее. — Людка ткнула пальцем в мать и снова заревела, слизывая слезы языком. Вот всегда так, с самого детства. Если уж плачет, так море разливанное. Как царевна Несмеяна — за час озеро, за день море. А платка сроду нет. Я привычно вытерла замызганную мордашку своим платком.
— Почему тетя Вера против? — ласково спросила я, разглаживая на висках бедной девочки слипшиеся от пота кудряшки.
Ответом мне стал потрясенный взгляд
— С чего ты взяла, что я против?
Что-то я не так поняла. Я обернулась к тете Вере и, стараясь сохранить стремительно ускользающие остатки рассудка, неуверенно объяснила свое понимание проблемы:
— Но если Людмилка не хочет выходить замуж из-за вас, значит, вы против. Или нет?
— Чушь собачья. Почему я должна быть против? Я за.
— Она за, — подтвердила Людка, а я обняла ладонями свою закружившуюся голову. — Я не могу выйти замуж, — упавшим голосом закончила невеста (или уже нет?) и приготовилась плакать.
— Почему? — Я тщетно искала на платке сухой уголок.
Терпения на них не хватает.
— Из-за ее дурацкого воспитания. Мне скоро двадцать пять...
— Какие двадцать пять?
Больше не могу, сейчас лягу и умру.
— Какие двадцать пять? Двадцать четыре и то в январе, в следующем году, выходит.
— Скоро двадцать пять, — упрямо тянула бестолочь, — а у меня никого не было.
— Кого у тебя не было?
Господи, дай силы не умереть. И не убить безумную подругу.
— Чего ты, дура, да? — окрысилась безумная подруга. — Любовника не было.
Свят, свят! Что это с ней? Я обернулась за помощью к тете Вере. Но она выглядела ничуть не лучше своей дочери и вместо внятного объяснения покрутила пальцем у виска. Людку этот жест поднял на ноги и заставил пометаться перед нами.
— Виталька подумает, я никому не нужна, смеяться будет. — В отчаянии она готова была рвать на себе волосы. — Это она (палец в грудь матери) со своим воспитанием все твердила: «Первым мужчиной должен быть муж. Девушка должна думать о своем будущем».
— Я что, тебе зла желала? Ты свою женскую жизнь с аборта хотела начать? — закричала тетя Вера, но как-то неубедительно, похоже, приводя эти доводы не в первый раз.
— Ну почему, почему с аборта? — взвыла Людка, заламывая руки. — Ну не все же обязательно с аборта?
— Все! — убежденно заявила тетя Вера. Как ты себе этот секс, — брезгливо выделила она последнее слово, — представляешь — где? С кем? У нас в квартире?
— Хотя бы! — запальчиво заявила Людка. Ну, это она, конечно, погорячилась. Тетя Вера среагировала адекватно.
— Правильно! Давай! А мы с отцом на это блядство любоваться будем!
Даже себе представить не могла, что тетя Вера выговорит подобное слово. Здорово она завелась. Людка тоже почувствовала, что хватила через край. А может, просто устала от темы, потому что вновь плюхнулась рядом со мной и устало заявила:
— Вот так. А теперь Виталька будет надо мной смеяться.
— Ну почему он будет над тобой смеяться? — От разыгравшихся передо мной мексиканских страстей у меня начиналась мигрень.