Селестинские пророчества
Шрифт:
– Да, он упомянул об этом. Церковники боятся, что Манускрипт может нанести урон целостности их религии.
– Каким же образом?
– Точно не знаю. Он не распространялся на эту тему, однако, похоже, в остальных откровениях некоторые традиционные воззрения Церкви толкуются так, что это не может не тревожить ее иерархов, которые считают, что все хорошо так, как есть.
– Понятно.
– Священник утверждал, – продолжала Чарлин, – что Манускрипт никоим образом не подрывает принципы Церкви. Помимо всего прочего, он делает более явным все, что подразумевается ее духовными истинами. Священник твердо убежден, что иерархи Церкви, несомненно, поймут это, если попытаются снова
– А он говорил, сколько всего откровений?
– Нет, но он упоминал о Втором откровении. Он сказал, что в нем толкуется о недавнем прошлом человечества, которое как раз и проясняет суть грядущих преобразований.
– Священник еще что-нибудь говорил об этом?
– Нет, у него не хватило времени. Он сказал, что, из-за срочного дела ему пора уходить. Мы договорились встретиться с ним еще раз во второй половине дня у него дома, но, когда я приехала, его там не было. Я прождала три часа, но он так и не появился. В конце концов мне пришлось уйти, чтобы успеть на самолет.
– Ты хочешь сказать, что больше не говорила с ним?
– Да. Я больше не видела его.
– И тебе так и не удалось получить от властей подтверждение того, что Манускрипт существует? – Нет.
– Когда все это произошло?
– – 11римерно полтора месяца назад. Несколько минут мы молча ели. Потом Чарлин подняла на меня глаза:
– Ну и что ты думаешь об этом7
– Не знаю, – смутился я. Отчасти я скептически отношусь к тому, что люди могут стать другими. Но в то же время просто дух захватывало при одной только мысли, что на самом деле существует подобный Манускрипт, в котором заключены такие невероятные знания.
– Священник показывал тебе копию Манускрипта или что-нибудь вроде того? – спросил я.
– У меня есть только мои записи. Мы вновь замолчали.
– Знаешь, – проговорила Чарлин, – я была уверена, что эти идеи заденут тебя за живое. Я поднял на нее глаза:
– Думаю, мне понадобятся серьезные доказательства того, что сказанное в Манускрипте – истина. Она снова расплылась в улыбке.
– Что еще? – недоумевал я.
– Ты опять точь-в-точь повторил сказанное мною.
– Кому, священнику?
– Ну да.
– И что же он ответил?
– Что подтверждение – в практическом опыте.
– Как это понимать?
– Он хотел сказать, что изложенное в Манускрипте будет доказано нашей жизнью. Когда мы по-настоящему задумаемся над тем, что чувствуем в глубине души, над тем, чем является жизнь, мы осознаем, что мысли, выраженные в Манускрипте, содержат зерно истины. – Чарлин сделала паузу. – Понял, в чем здесь смысл?
На какое-то мгновение я задумался. Понял ли я смысл?
Все, как и я, не могут найти покоя, но если это так, то обязана ли эта неуспокоенность своим появлением незамысловатой истине – постигнутой к тридцати годам, – которая заключается в том, что в жизни на самом деле существует нечто большее по сравнению с тем, что мы знаем, большее, чем нам дает повседневный опыт?
– Не уверен, – наконец проговорил я. – Мне необходимо время, чтобы все это обдумать.
Я вышел из ресторана в сад и остановился за кедровой скамьей напротив фонтана. Справа мерцали огни аэропорта и доносился рев двигателей готового взлететь самолета.
– Какие прекрасные цветы, – послышался сзади голос Чарлин. Я обернулся: она шла ко мне по дорожке, с восхищением оглядывая петунии и бегонии, окаймлявшие площадку со скамьями. Чарлин встала рядом, и я обнял ее за плечи. Потоком нахлынули воспоминания. Много лет назад, когда мы жили в Шарлоттсвилле, у нас проходили за разговорами целые вечера. В основном
– Просто не передать, – проговорила она, – как замечательно снова увидеться с тобой.
– Еше бы, – подхватил я. – Вот встретились, и нахлынуло столько воспоминаний.
– И почему, интересно, мы не пытались найти друг друга?
Ее вопрос снова заставил меня вернуться в прошлое. Я вспомнил последний день, когда мы виделись. Она прощалась со мной, стоя рядом с моей машиной. Тогда я был полон новых идей и отправлялся в свой родной город ра'бо-тать с детьми, перенесшими тяжелые психические травмы. Мне казалось, я знаю, каким образом эти дети могут избавиться от своего чрезмерно вызывающего поведения, желания играть какую-то роль, что мешает им жить своей жизнью. Однако через некоторое время я понял, что мой подход неверен. Пришлось признать, что я в этом не разбираюсь. Для меня до сих пор остается загадкой, каким образом человек может отрешиться от своего прошлого. Теперь же, оглядываясь на эти минувшие шесть лет, я не сомневаюсь, что полученный жизненный опыт не пропал даром. К тому же появилось желание двигаться дальше. Но куда? И для чего? О Чарлин я вспоминал лишь несколько раз с тех пор, как мои идеи о травмах детской психики с ее помощью приняли конкретную форму, и вот теперь она снова появилась в моей жизни – и во время беседы с ней я ощутил то же волнение, что и прежде.
– Наверное, я с головой ушел в работу, – ответил я.
– И я тоже, – откликнулась она. – В газете шел один репортаж за другим. Было просто головы не поднять. Обо всем остальном пришлось забыть.
Моя рука сжала ее плечо:
– Знаешь, Чарлин, я уже и не помню, какие славные у нас были беседы: уж больно легко да ладно выходит сейчас. Ее глаза и улыбка говорили о том же.
– Знаю, – подтвердила она. – Ведь разговоры с тобой заряжают такой энергией!
Я хотел что-то добавить, но заметил, что Чарлин, широко открыв глаза, смотрит уже не на меня, а в сторону входа в ресторан. Она побледнела, и на ее лице появилось выражение тревоги.
– Что случилось? – спросил я, стараясь понять, что ее так испугало. Несколько человек, непринужденно болтая, шли на автостоянку, и, казалось, ничего особенного не происходило. Я снова повернулся к Чарлин. Было такое впечатление, что она по-прежнему испытывает тревогу и замешательство.
– Что ты там увидела?
– Там, возле первого ряда машин… ты заметил человека в серой рубашке?
Я снова взглянул в сторону стоянки. Из дверей выходили посетители.
– А как он выглядит?
– Сейчас его уже, наверное, там нет, – взволнованно проговорила Чарлин, напряженно всматриваясь в людей на улице. Потом наши глаза встретились, и она продолжала: – Свидетели утверждали, что вор лысоват, носит бороду и на нем серая рубашка. Мне кажется, я заметила его сейчас на стоянке около машин… он следил за нами.
Я встревожился не на шутку. Сказав Чарлин, что сейчас приду, я дошел до автостоянки, поискал вокруг, стараясь не уходить далеко. Никого похожего на ее описание я не заметил.
Когда я вернулся обратно, Чарлин приблизилась ко мне и тихо проговорила:
– Как ты думаешь, этот человек считает, что у меня есть список Манускрипта? Поэтому он и украл мою сумку? Он решил во чтобы то ни стало заполучить Манускрипт и вернуть его в Перу?
– Не знаю, – ответил я. – Но сейчас мы снова обратимся в полицию и расскажем о том, что ты видела. Полагаю, им не мешало бы проверить и тех, кто полетит твоим рейсом.