Селестинские пророчества
Шрифт:
Священник пристально посмотрел на нас с Хулией, а потом продолжал:
– Моя мать выступала за реформирование христианства. Она была против того, чтобы спекулировать на чувстве вины и силой обращать людей в веру. Она считала, что к вере должны приходить из любви, а не из страха. Мой отец, с другой стороны, был сторонником строгой дисциплины. Позже он стал священником и, подобно Себастьяну, твердо верил в традиции и власть. Это породило во мне желание работать под началом Церкви, но я всегда искал, как внести в ее жизнь такие изменения, которые подчеркнули
Совладать с Себастьяном – следующий шаг для меня. Мне не хотелось идти на это, но я знаю, что должен ехать в его миссию в Икитосе.
– Я поеду с вами, – заявил я.
Грядущая цивилизация
Поднявшись рано утром, мы быстро попрощались с Хулией и на машине с высокой посадкой, на сверхбаллонах и с полным приводом – ее одолжил у кого-то падре Санчес – отправились в путь. Дорога на север петляла по густым джунглям и пересекала несколько полноводных рек, как пояснил священник – притоков Амазонки. Чем дальше мы продвигались вперед, тем крупнее становились деревья. Они росли довольно далеко друг от друга. Дорога пошла в гору.
– Похоже на пейзаж в окрестностях Висьенте, – заметил я.
Санчес улыбнулся:
– Мы в полосе колоссальной энергетической заряженности. Ее длина – пятьдесят миль, ширина – двадцать, и она простирается до самых Селестинских развалин. Окружают этот район непроходимые джунгли.
Вдалеке, там, где начинались джунгли, я заметил участок расчищенной земли.
– Что это? – удивился я, указывая на него.
– Так власти представляют себе развитие сельского хозяйства.
На обширном участке вдоль дороги деревья были выкорчеваны бульдозерами и беспорядочно свалены друг на друга. Некоторые стволы были полуобгоревшими. Верхний почвенный слой был размыт, и по оголенной земле, поросшей разнотравьем, бестолково бродило стадо коров. Когда мы проезжали мимо, несколько животных повернули головы в нашу сторону. Заметив еще один участок изрытой бульдозерами земли, я понял, что это «развитие» подбирается к гигантским деревьям, мимо которых мы проезжали.
– Жуткое зрелише, – проговорил я.
– Да уж, – отозвался Санчес. – Даже кардинал Себастьян выступает против этого.
Мне вспомнился Фил. Возможно, он пытался уберечь именно это место. Что с ним сейчас? Тут я снова подумал о Добсоне. По словам Коннора, Добсон собирался встретиться с ним в гостинице. Почему Коннор оказался там, чтобы рассказать мне об этом? Где Добсон сейчас? Его выслали из страны? Посадили в тюрьму? От моего внимания не ускользнуло и то, что образ Добсона ни с того ни с сего возник у меня в сознании в связи с Филом.
– Далеко еше до миссии Себастьяна? – спросил я.
– Около часа езды, – ответил Санчес. – Как вы себя чувствуете?
– В каком смысле?
– Я имею в виду уровень вашей энергии.
– Думаю, он высок, – предположил я. – Столько красоты вокруг.
– Как вам показался наш вчерашний разговор втроем?
– По-моему, восхитительно.
– Вам было понятно, что происходило?
– Вы имеете в виду, что в каждом из нас в определенное
– Да, но в более широком значении.
– Тогда не знаю.
– А я вот раздумывал над этим. К подобному сознательному общению, когда каждый старается выявить в других все самое лучшее, а не стремится к власти над ними, непременно придет в конечном счете весь род человеческий. Только представьте, насколько при этом повысится энергетический уровень каждого и какими гигантскими шагами пойдет эволюция!
– Верно, – подтвердил я, – я как раз пытался представить, какие изменения претерпит человеческая цивилизация по мере всеобщего подъема энергетического уровня.
Священник посмотрел на меня так, словно был поражен точностью моих слов:
– Именно это мне тоже хотелось бы узнать.
Какое-то время мы смотрели друг на друга, и я понял: мы оба ждем, к кому придет следующая мысль. В конце концов Санчес сказал:
– Должно быть, ответ на этот вопрос содержится в Девятом откровении. В нем, по-видимому, объясняется, что произойдет по мере продвижения цивилизации вперед.
– Я тоже так считаю, – согласился я.
Санчес сбавил скорость. Мы приближались к развилке, и нам нужно было решить, по какой дороге двигаться дальше.
– Мы будем проезжать поблизости от Сан-Луиса? – спросил я.
Он взглянул мне прямо в глаза:
– Только если повернем налево на этом перекрестке. А что?
– Коннор упомянул, что Добсон поедет в гостиницу через Сан-Дуис. Думаю, что это и была его весть.
Мы по-прежнему не отрываясь смотрели друг на друга.
– Вы немного притормозили на перекрестке, – заметил я. – Отчего?
Падре Санчес пожал плечами:
– Не знаю. Если ехать прямо в Икитос, то не нужно никуда сворачивать. Только я почему-то засомневался. У меня по всему телу пробежал холодок. Подняв бровь, Санчес усмехнулся:
– Мне кажется, нам лучше ехать через Сан-Луис, а?
Я кивнул и почувствовал невиданный прилив энергии. Остановка в гостинице и встреча с Коннором становились более значимыми. Когда Санчес свернул налево и мы двинулись к Сан-Луису, я принялся с надеждой вглядываться в дорогу. Прошло минут сорок, но ничего не произошло. Мы проехали через Сан-Луис, и опять ничего примечательного не случилось. Неожиданно мы услышали, что сзади кто-то • отчаянно сигналит, и, обернувшись, увидели несущийся за нами серебристый джип. Водитель из всех сил махал нам рукой. Он показался мне знакомым.
– Это Фил! – воскликнул я.
Мы остановились на обочине, Фил подбежал к нашей машине и, кивнув Санчесу, схватил меня за руку:
– Не знаю, что вы здесь делаете, – проговорил он, – но впереди полно военных. Может, лучше вернетесь и переждете вместе с нами?
– Откуда вы узнали, что мы здесь появимся? – спросил я.
– А я не знал, – сказал он. – Просто смотрю и вижу– вы едете. Мы в полумиле отсюда. – Он огляделся вокруг и добавил: – Лучше нам убраться с этой дороги!
– Мы поедем за вами, – решил падре Санчес.