Селфи на балконе
Шрифт:
— В тот день, когда нас хозяйка выгнала, Корнеев меня к себе забрал.
Вряд ли Вика поймет, но рассказать было необходимо.
— Молодец. Оперативно сработала. — Она заносит вверх большой палец, натягивая на лицо косую улыбку.
— Нет. — качаю головой в разные стороны. — У меня выбора не было. У тетки потоп, поэтому тогда тебе никто дверь не открыл.
— Ты могла бы съехать на следующий день.
— Могла бы, и пыталась. Правда, с комнатой не получилось.
— Шведова, хватить отмазываться. Какой-то бред несешь. То одна
— Не давно.
— Что? — Вика замирает, смотря мне прямо в глаза.
— Запала на него только сейчас.
Ну вот, я призналась. Вслух сказала не только Вике, но и себе.
— А он? Не думала, что он просто от скуки решил с мышкой поиграть?
— И о таком думала. Но он переубедил.
— И ты поверила?
— Поверила.
— Счастливая, да? Решила радостью поделиться? А я тебя сейчас поздравить должна, что ли? Не дождешься.
— И не жду. Прекрасно понимаю, как это все со стороны смотрится, поэтому правду и рассказала. Ты правильно говорила, что мы с тобой не враги. Мы и не такие. Я никого не отбивала, ты сама это знаешь. Просто так получилось. Никто в этом не виноват.
— Я всегда думала, почему он на меня внимания не обращает? Красивая, уверенная в себе девушка, которая ему идеально подходит, но нет. Не то. Он выбирал подобных, общался с ними, а на меня даже не смотрел. Ты хоть представляешь, как это неприятно было? Да я себя куском грязи чувствовала, когда снова и снова пыталась попасть ему на глаза.
— Зачем? Зачем пыталась-то? Ты ведь не любила. Так не любят, мне кажется.
— Любовь. — она смеется, делая уверенный круг. — Наивная Туська всё о любви знает, правда? А я ничего о ней не знаю. Он мне нравился. Данечка перспективный, идеальная половинка. Только он тебя выбрал. Почему?
— Не знаю.
Что я должна еще сказать, если не знаю точного ответа на вопрос? Да я им никогда и не задавалась. Не спрашивала почему именно я, а не любая другая? Конечно, Викино удивление оправдано. Обычная Шведова, простая девочка Наташа, которая живет у самого Корнеева. Жизнь — странная штука.
— Уходи.
— Вик, послушай…
— Тусь, серьезно, вали. Если бы вместо тебя здесь стояла другая, я даже не знаю, что я бы с ней сделала. Наверно, без волос оставила. Но ты… ты для меня подругой была, хоть ты меня такой и не считала. Поэтому сейчас просто уйди.
Наверно, мы все друг другу сказали. Или же, Вике просто одной побыть хочется. В любом случае спорить с ней я не стала, а сразу же встала на ноги, и к двери пошла, которая открылась прямо перед моим носом.
— Эй, а кровь-то где? — Гундосит Селезнев осматривая комнату. — Вик, я думал, ты её здесь убиваешь, за Корнеева своего. А она и не побитая.
— Ты псих. — Хочу выйти, но хвостатый, проем собой загородил.
— Да ладно тебе. Все мы психи. А раз все одинаковые, то зачем вам нужен тогда Корнеев какой-то?
— Дай пройти.
— Куда?
— Селезнёв, выпусти её. — За спиной слышу голос Звягиной. — Пусть идет.
— Ты полчаса назад хотела ее в стене оставить. — пытается протянуть руку к моим волосам, но я на шаг отхожу.
— Передумала. — отвечает она. — Больше не хочу, а теперь отойди.
Поворачиваю голову, чтобы на Вику посмотреть.
— Послушай подругу, придурок, а то хуже будет.
Данька. Одной рукой прижимает Селезнева к стене, а сам на меня смотрит.
— Смотрю, веселье у вас в самом разгаре.
53
— Даня.
Корнеев переводит взгляд на Вику, а потом снова на меня, внимательно вглядываясь в глаза.
— Всё хорошо? — Спрашивает он, а потом одними губами беззвучно добавляет: «Не тронули?»
А у меня сердце сжалось от этого вопроса. Он ведь и правда взволнован. Губы напряжены, а рука, которая Селезнева до сих пор возле стены держит, напрягается все сильнее и сильнее, отчего даже на расстоянии можно разглядеть каждую венку на тыльной стороне ладони.
Качаю головой, не давая ему лишнего повода для беспокойства. Не дай бог расценит моё молчание как-то иначе, и лишит хвостатого его растительности на голове.
— Ты почему вернулся? — спросила, на секунду забывая, что мы здесь как бы и не одни. Совсем не одни, здесь Звягина рядом, тяжело дышит. Так трубит, что у меня в затылке закололо, от напряжения. Ну, или от взгляда ее. Не знаю. Я на Вику не смотрела еще.
— Решил, что вечеринка без Корнеева будет тухлой. Но как видишь, ошибся. У вас тут жаришка. Да, Селезнёв? Весело тебе? — и еще сильнее его к стенке прижимает.
— Эй, бро, отпусти. Мы шутим. Девки не дадут соврать.
Ой, а кто это у нас запел здесь? Где прежний самец, у которого наглость через уши лезла?
— Так и я шучу. Чувство юмора у меня такое. — с явной усмешкой отвечает Даня. — А теперь рассказывай, что с подругой задумали? Желательно краткую версию, пока твои виниры на месте.
Селезневу нет бы Корнеева от себя оттолкнуть, раз руки свободные, так нет же, он ладонью до лица дотрагивается, словно зубы на наличие проверяет.
— Она там что-то мутила, у нее и спрашивай. — Тыкает в Вику указательным пальцем. Недолго скала держалась. Сдал Звягину, и глазом не моргнул.
— А от тебя, что требовалось?
Данька спрашивает, а этот морщиться начинает. Наверно, все-таки неприятно, когда тебя башкой в твердую поверхность вдавливают. Проверять точно не буду. Поверю выражению лица длинноволосого.
— Ничего. — Снова морщится. — Блин, да ничего. Поржать, когда две курицы драться будут, и всё.
Чего?
Ладно, курицей меня обозвал, плевать, забуду, но кто тут драться-то собирался?
— Дан, убери руки, люди увидят.
От Корнеева так и веет морозом, когда он на Вику взгляд перевел.