Сельскохозяйственные истории [СИ]
Шрифт:
До моего прихода мальчишки явно что-то обсуждали, лишь Ерем пытался писать за своим столом, но мешок с семенами с одного бока и острая коленка Ивара с другого мало этому способствовали.
— Что здесь происходит? — задала я закономерный вопрос.
— К нам в комнату кто-то пытался залезть, — сообщил Ивар.
— И что вы сделали?
— Я открыл окно и пригрозил им, что прокляну именем Богов. Больше никто не лез — вот что значит священная сила!
— Ага, — фыркнул Ефим — особенно, если вся эта священная сила была вложена в удар оконной рамой по голове
— Что с ним стало?
— Да леший его знает, мы потом под окном ничего, кроме следов, и не нашли.
— А мне почему не сказали?
— Ты же у нас «хрупкая», плакать еще начнешь, — передразнил разбойник, — сами как-нибудь справимся, спи иди.
Я даже немного растерялась: первый раз вижу, чтобы моя воспитательная работа давала такие бешенные результаты.
— А здесь-то вы чего собрались?
— Ивар сказал, что так безопасней, — пояснил Оська, за что удостоился уничтожающего взгляда от автора идеи и пренебрежительного хмыка от Ерема. — Ты сама-то чего пришла?
— Да хотела Ласу сказать, чтобы занялся починкой экипажа…
— Он займется, а ты спать иди. Говорят, что девицы, кто поздно ложится, быстрее стареют, а нам еще тебя замуж сбагрить надо.
Все шестеро, наверное, впервые в жизни закивали в абсолютном согласии — семейная идея для сплочения была найдена.
— И помолиться на ночь не забудь, — добавил Ивар.
Я оторопело вышла в коридор. Было ощущение, что у меня из рук только что вырвали любимую игрушку. Может, я тоже хочу отбиваться от воров! Но в маленькой комнатке для меня не было места ни в прямом, ни в переносном смысле. Снова вспомнились слова фабриканта о доверии, но вот как раз с доверием к тому, кто их произнес, у меня возникало все больше и больше проблем. Поскорей бы уж засеять поля — земля станет лучшим хранилищем для семян.
За мной следом с недовольным ворчанием, больше всего напоминавшим слова «нигде нет покоя с вашим зерном» вышел Ерем. В руках он держал стопку исписанных вычислениями листов и парочку замшелых томиков из отцовской библиотеки. Решение «задачи» идет полным ходом, подумала я, но все же отважилась спросить:
— Когда будем сеять?
— Теперь мне бы и самому хотелось это знать, — ответил мальчонка и мрачно оглянулся на дверь собственной комнаты, оккупированной неожиданными захватчиками. Я испытала прилив душевных сил оттого, что с этого момента хоть кто-то меня понимает.
Наступившее утро оказалось богатым на посетителей. На нашем пороге, подкручивая ровно подстриженный черный ус, стоял городовой, блестя неизвестно за что и неизвестно кем выданными медалями. Он так браво сжимал табельную саблю, что чувствительные горожане от одного взгляда на него должны были испытывать облегчение и чувство безопасности. На свое несчастье я не была ни горожанкой, ни, тем более, натурой чувствительной, да к тому же мне было абсолютно не ясно, что забыл городовой в нашем имении.
— Доброе утро, — сказала я без энтузиазма: из устоявшегося приветствия слова не выкинешь. — Чем обязаны?
Городовой взял под
— Поступил сигнал о противоправных действиях в вашем имении! Разрешите осмотреть территорию!
Я встала в проходе, как непреодолимый заслон — враг не пройдет и даже не просочится — и спросила с еще пущим подозрением:
— Какие-такие противоправные действия?
— Попытки проникновения с целью хищения — или для вас, леди, попросту говоря, воровство! — он снова козырнул и снова попытался войти в дом, но, естественно, не преуспел — я стояла крепко. — Разрешите пройти — я должен поискать улики и проверить безопасность помещений!
— Постойте, по какому праву вы занимаетесь этим делом? Разве мы относимся к городу? Почему не пришел кто-то из дружинников? — мои подозрения все крепчали: еще немного — и их можно будет разливать по бутылкам вместо традиционной вишневой настойки.
Но, как только разговор коснулся правил и закона, городовой перестал переть в дверь — уж очень уважал он эти понятия. Особенно, когда кто-то собирался их нарушать. Потому что любой нарушенный закон при правильных манипуляциях имел тенденцию превращаться в звонкую монету штрафа, и тяжело оседать на дне и так не тощего кошеля блюстителя нашего спокойствия. Именно благодаря его доблестным стараниям все окна в Кладезе были снабжены ставнями, установленной толщины, собаки ходили на шлейках, а белье вывешивали сушиться на улицы тайком по ночам.
— Да пока их дождетесь… я вот по-соседски зашел помощь предложить. Ежели у вас что ценное есть, так вы снесите его на время в участок, там в камере не пропадет.
У меня возникло чувство, что спасенные от обычной кражи семена, теперь пытаются увести более тонким способом. Так-так-так, и кто же это у нас такой предупредительный и заботливый?
— У нас нет ничего, что мы могли бы отдать на хранение, — теперь уже я наступала на городового. — А не подскажете, кому мы обязаны столь своевременным сообщением о нашей беде?
Глаза городового, только что смотревшие на меня с выражением соответствовавшим всем ста семнадцати пунктам устава, вдруг забегали:
— Леди Николетта, я не думаю что вправе…не думаю, что это так важно…
— Если это наш любезный сосед с фабрики — господин Клаус — то скажите мне об этом, я обязательно должна поблагодарить его за беспокойство.
Городовой шумно втянул воздух, и я подумала, что вот сейчас он расколется. Но нет, служитель порядка был мне не по зубам:
— Боюсь, что не могу выдавать информацию о своих осведомителях.
— Очень жаль, — впервые за весь разговор я сказала что-то искреннее, — спасибо, что зашли. Если понадобится ваша помощь — я непременно сообщу. А теперь не буду вас задерживать, ведь вас еще ждет утренний обход.
Городовой недовольно козырнул и пошел к выходу со двора, при этом зыркнув с должной подозрительностью на незнакомого мне господина, беседовавшего с Ласом.
Я тоже заметила еще одного постороннего в нашем имении и поспешила вмешаться: слишком уж много чужаков стало околачиваться тут в последнее время.