Семь бед – один ответ

Лютый Алексей

– Уж лучше бы нас уволили еще до того, как взяли на работу, – размечтался в ответ Андрюша, проснувшийся от шумной возни Рабиновича. – И зачем я вообще с вами водку тогда пил?

– Вот больше ни грамма и не получишь, – раздался из другого угла тоскливый голос Жомова.

– А хрен под майонезом не хочешь?! – возмущенно заорал Попов и тут же схватился за голову. – Жомов, я и этот приступ мигрени тебе припомню.

– Эй, люди, принесите кто-нибудь воды! – жалобно взмолился Сеня и, не получив ответа, наконец обратил внимание на меня, лежавшего у порога. – Мурзик, хоть ты хозяина выручи. Водички принеси.

Я чуть приподнял с лап

голову, услышав свое имя, а затем, безжалостно-равнодушно посмотрев на хозяина, опустил ее на прежнее место и закрыл оба глаза. Впрочем, иной реакции Сеня от меня и не ожидал. Как не ожидал и того, что в его содержательную беседу с друзьями встрянет еще кто-то.

– Вот именно поэтому мы используем алкалоиды для борьбы с вредителями, – раздался непонятно откуда голос Горыныча. – И до тех пор, пока вы, гуманоиды, будете себя травить этой дрянью, вам никогда не достигнуть вершин цивилизации.

– Утухни, рептилия! – в один голос заорали на новоиспеченного пропагандиста трезвого образа жизни болеющие с похмелья менты. – И без тебя хреново.

Горыныч обиделся, но не настолько, чтобы превысить все мыслимые пределы. Видимо, дракон из параллельного мира уже начал привыкать к постоянным оскорблениям ментами своей чувствительной натуры. Презрительно посмотрев на трех людей одновременно всеми головами, он отвернулся к стене и принялся слизывать с нее какую-то живность. То ли мокриц, то ли тараканов.

Ментам в этом плане было несколько тяжелее. Хоть и привыкли они питаться дома сосисками из картона, вермишелью быстрого приготовления и крабовыми палочками из смеси трески с соей, но полностью на подножный корм еще не перешли. Поэтому волей-неволей всем троим пришлось вставать. Первым поднялся Рабинович и, посмотрев на развешанную по колышкам, вбитым в стену, форму, страшно удивился. Сколько Сеня ни старался, все равно никак не мог вспомнить, как раздевался и ложился в постель. Да и самого окончания пира Рабинович вспомнить не мог. Впрочем, это было неважно. Главное, что все оказалось на месте. И бушлат Жомова, и куртку Попова аборигены вернули. Да к тому же и все драгоценности были на месте. В общем, чистая идиллия.

Торопливо шаря по карманам своей формы, Сеня даже не сразу понял, насколько холодно в комнате. А почувствовал мороз он только тогда, когда с облегчением убедился в том, что все до последнего, самого мелкого, самоцвета находятся на своих местах. И вот тогда он услышал, как стучат от холода его собственные зубы. Коротко выругавшись, Сеня принялся торопливо одеваться, едва справляясь трясущимися руками с непослушными пуговицами.

Андрюшу Попова это зрелище не воодушевило. Крайне чувствительный к перепадам температуры, как и все толстяки, он не желал выбираться наружу из-под вонючих, но теплых шкур и умудрился-таки уговорить жалостливого Жомова сбросить форму с колышков на постель. Умудрившись быстро одеться в горизонтальном положении, Попов сел и горестно посмотрел на Рабиновича.

– Ну, Сеня, и что теперь? – плаксивым голосом поинтересовался он. – Может, хоть сейчас объяснишь, отчего вместо дома мы оказались в этой гребаной глухомани?

– А что ты меня-то спрашиваешь? – удивленно спросил Сеня, осторожно ощупывая больную голову. – Это вон у нас спец по параллельным мирам и путешествиям во времени сидит, – усмехнулся он, кивая головой в сторону завтракавшего Горыныча. – Его и пытай, сколько тебе влезет!

– Боюсь, господа, я не смогу объяснить вам этот прискорбный факт, –

повернув к друзьям среднюю голову, в то время как две другие продолжали слизывание живности со стены, сообщил Ахтармерз. – Может быть, если бы здесь был мой учитель по теории гиперпространственных перемещений, он смог бы вам все подробно расписать. А моих знаний для этого недостаточно. Я уже смирился с существующим положением вещей, советую и вам сделать то же самое.

– А хрен в бутерброд не хочешь? – возмущенно поинтересовался Ваня Жомов. – Ты думаешь, я буду спокойно здесь торчать, где даже какого-нибудь вшивого тира с завалявшейся «тозовской» винтовкой нет? А эпоксидная смола тебе не жвачка?

Ахтармерз только взмахнул крыльями, что на языке жестов его народа было равнозначно человеческому пожиманию плечами, и отвернул среднюю голову обратно к стене. На несколько секунд в комнате наступила тишина. Жомов с Поповым переглянулись, а затем вместе уставились на Рабиновича, стоявшего с задумчивым видом, будто тибетский отшельник перед небоскребом. А Сеня напряженно пытался вспомнить что-то важное, происшедшее вчера на пиру, но воспоминания о нем разбегались в разные стороны, словно тараканы от дихлофоса, и Рабиновичу никак не удавалось собрать их в одну кучу. И когда Сеня уже почти отчаялся усмирить это непослушное с похмелья стадо мыслей, шкуры, закрывавшие вход в каморку, раздвинулись в стороны – на пороге, едва не отдавив мне хвост, появилась Ингвина.

– Я вижу, обласканные вниманием кенинга Форсета доблестные сыны Муспелльсхейма все-таки поднялись с кроваток? – ехидно поинтересовалась она. – Так, может быть, могущественные ворлоки немного поторопятся, чтобы успеть тронуться в путь хотя бы к заходу Соля?

– А что, у этой мегеры даже соль куда-то уходит? – удивленно поинтересовался Жомов. – Хотя удивительно, что от нее и сахар еще не сбежал.

– Ванечка, да будет тебе известно, что в скандинавской мифологии Соль не что иное, как Солнце, – назидательно пояснил высказывание Ингвины Попов. – А сахар викинги и вовсе еще не изобрели.

– И с чего ты вдруг таким умным стал? – восхищенно поинтересовался Жомов и вдруг щелкнул Андрюшу по лбу. – Вроде и башка трещит по-прежнему, как пустая тыква, – прислушиваясь к получившемуся звуку, произнес он. – А мозгов почему-то прибавилось.

– Зато у тебя их совсем не осталось, баран бронежилетный, – потирая ушибленное место, буркнул Андрей. – И вообще, учти. Еще раз протянешь ко мне свои грабли, отрежу их ножовкой и скормлю Мурзику.

Услышав подобное обещание, я порадовался и отрывисто тявкнул, заставив Ингвину, стоявшую в полушаге от меня, на мгновение потерять контроль над собой и подпрыгнуть на месте с истинно женским визгом. Оба спорщика расхохотались от такого проявления слабости со стороны «железной леди», а в глазах Сени Рабиновича, до сих пор стоявшего посреди комнаты с выражением счастливого дебила на лице, проявились первые признаки сознания.

– Я-то тут, блин, голову ломаю, а ларчик просто открывался, – обрадованно заявил Рабинович, обводя взглядом друзей.

– Сеня, только не говори мне, что на этот раз ты задумал какую-то аферу с ограблением, – растягивая слова, промычал Попов. – Если снова попробуешь провернуть что-нибудь в своем торгашеском духе, я тебя собственными руками придушу и не посмотрю, что Мурзик сиротой останется!

– Не волнуйся ты так, Андрюша, – рассмеялся Сеня, похлопывая Попова по спине. – Нам поможет Хрюмир.