Семь бед – один ответ

Лютый Алексей

Пир у гномов проходил чинно и размеренно, мало напоминая собой удалое разгулье Митгарда. Каждый из присутствующих сидел в строго отведенном месте, говорил вполголоса и старался не пялиться на необычных гостей. К тому же, к моей вящей радости, сначала подали закуску и лишь потом – выпивку. Однако тут моему наслаждению, получаемому от поглощения отменного жаркого, и конец пришел. Стурл, подняв серебряный бокал, предложил первый тост за успех во всех начинаниях своих гостей, то бишь нас. Не поддержать такой спич было бы грешно, и менты, встав вместе со всеми со скамеек, пригубили бокалы…

– Я

не понял, – тут же завопил Ваня, выплевывая изо рта жидкость обратно. – Это что за херня такая?

– Березовый сок, – удивленно пожал плечами Стурл. – Полезный напиток. Но, если не нравится, могу предложить кленовый или минеральную воду.

– Ты что, охренел, бык? – совершенно искренне возмутился Жомов. – А где водка? Или ваша брага на крайний случай?

– Извините, уважаемые странники, но у нас с воскресенья по пятницу сухой закон, – усмехнулся гном. – Рабочая неделя все-таки. Всем, даже мне, следует воздерживаться от алкоголя.

– Вот это шуточки! – Ваня удивленными глазами обвел «пирующих». – Сочувствую я вам, ребята. – А затем посмотрел на друзей. – Как хотите, мужики, но я здесь не останусь. Кощунство это – успех соком обмывать! Короче, берем закуску и идем ко мне. У меня там еще два полных бурдюка с медовухой стоят.

– Я не понял! – теперь пришла Сенина очередь возмущаться. – А где третий?..

И, похватав со стола закуску, причем Андрюша – сразу в обе руки, трое ментов, а следом за ними и Ингвина, демонстративно покинули окончательно притихшее собрание, тем самым лишив меня возможности доесть аппетитный кусок, кота им всем троим на поповскую лысину!..

Глава 4

– Не, мужики, не нравится мне у гномов, – заявил Ваня Жомов, ковыряя заусенцы на корявых пальцах. – Мутно тут все как-то. Как в казарме первые полгода. Валить отсюда надо, да побыстрей.

– Да, порядочки у них тут еще те, – с тяжелым вздохом согласился с ним Попов. – По звонку просыпайся, по звонку ложись. Жрать, опять же, строго в определенное время дают. И ведь не учитывают, гады, что организм у людей по-разному устроен.

– Ой, да перестаньте вы плакаться! – махнул рукой на обоих жалобщиков Сеня Рабинович. – Один день в Свартальхейме всего-то и побыли. Сегодня уже и уйдем отсюда. Так что, потерпите. Тем более что тебе, Ваня, давно пора к какому-нибудь порядку приучиться. Да и кабану этому небольшая диета только на пользу пойдет.

– Да пошел ты!.. – одновременно указали Рабиновичу маршрут Попов с Жомовым и, переглянувшись, заржали, как лошади перед забегом.

Четверо пилигримов сидели в комнате Рабиновича, заняв седалищами все доступные возвышенности. Сеня с Ингвиной расположились на кровати, Попов занял единственный в помещении табурет, а Ваня взгромоздился прямо на стол. Горыныч сверкал шестью глазами из полутемного угла, заваленного дорожными мешками, а мне только и оставалось, что бесцельно шляться по комнате, удивляясь, почему в подземельях не водятся блохи, и мечтая по возвращении домой заставить Сеню переселиться куда-нибудь поближе к слою магмы.

На лицах присутствующих на незапланированном совещании не наблюдалось ни малейшего следа вчерашней попойки. Да, собственно говоря, то, что происходило вечером, попойкой язык не поворачивался

назвать. Два бурдюка с медовухой оказались слишком маленькой дозой для трех бездонных глоток. Для трех потому, что Ингвина была в трауре по волосам и пить отказалась! Да к тому же и настроения для нормального отдыха подходящего не было, поскольку проклятые гномы своим сухим законом обломали друзьям весь кайф. В общем, выпить-то вчера менты выпили все, но впервые за много лет не пошли разыскивать, чем «догнаться», а понуро разошлись спать. О каком уж тут похмелье говорить!

А утром всех ждал сюрприз. Оказалось, что подъемы в Свартальхейме устраивает местный аналог коменданта общежития или армейского старшины. Привыкший к установленным порядкам и совсем не ожидавший подвоха, трезвоня огромным для своего роста колоколом, он спокойно тащился по коридору, поднимая трудолюбивых гномов на работу. Нельзя сказать, что менты трудиться не любили. Может быть, любовь к работе и теплилась где-то в их многострадальных от общения со всевозможными преступными элементами душах, но они о ней не знали ничего. Просто им об этом чувстве еще никто не говорил.

Гном с колокольчиком оказался первым существом, попытавшимся объяснить доблестным российским служителям правопорядка, что такое работа. И нет вины этого бедолаги в том, что он не знал народной пословицы, согласно которой первый блин всегда бывает комом. Но вот с гномом вышло некоторое несоответствие вековой мудрости. Первым «блин» сказал Жомов, а комом стал диверсант с колокольчиком, которого Ваня, следуя старой привычке выключать будильник, просто запулил в стенку коридора. После чего в коридоре наступила гробовая тишина, и оставшаяся часть обитателей гномьего общежития проспала на работу.

Впрочем, ментам поспать так и не удалось. Пришедший в себя ходячий будильник тут же побежал жаловаться непосредственному начальнику о беспрецедентном случае саботажа на вверенной территории. Начальник, толком не разобравшись, о ком идет речь, послал для усмирения недовольных побудкой целый отряд местных пионерских горнистов в легких кольчугах, простеньких шлемах и с деревянными дубинками в руках. Жомова они разбудили. Естественно, на свою голову. И буквально через несколько секунд один за другим вылетели из комнаты, растеряв по дороге шлемы с дубинками и перебудив звяканьем кольчуг о стену всю еще спящую часть общаги.

После такого тарарама никто из ментов заснуть уже не мог. Поорали немного на Жомова, не давшего поспать, порычали на Стурла, пришедшего извиняться за поведение орды будильников, обругали снующих мимо гномов, прикрикнули друг на друга просто так, в качестве разминки, и разошлись по комнатам, чтобы одеться к завтраку. Ну а после принятия пищи собрались в комнате у Рабиновича, ожидая прибытия Стурла на дрезине. Тот не заставил себя долго ждать.

– Благородные странники и героическая воительница, – слащаво улыбаясь, проговорил гном, входя в комнату к ментам. – Мне было бы горько и стыдно, если бы вы, побывав в Свартальхейме, не посмотрели нашу бесподобную мастерскую и братьев Ивальди за работой. К тому же я хочу продемонстрировать вам абсолютное оружие, ради доставки которого в Асгард пожертвовала вчера своими волосами прекрасная Ингвина.