Семь чудес света

Рейли Мэтью

Он был настоящим ирландцем, а следовательно, и истин­ным католиком. Большеухий оглянулся на Уэста — тот мол­ча кивнул, словно это была самая очевидная вещь на свете.

— Шутите, — сказал Большеухий. — Я тоже читал «Код да Винчи». Книга забавная, излагает конспиративную теорию, но это совсем не то.

Волшебник пожал плечами.

— Хотя обыкновенные прихожане этого не знают, но на самом деле католическая церковь - слегка завуалированная реинкарнация древнего культа Солнца.

Волшебник начал загибать пальцы.

— Рождение

Девой Христа — прямой пересказ египетской легенды о Горе. Только имена изменены. Взгляните на обла­чения католических священников, расшитые коптским крес­том. Но две тысячи лет назад, прежде чем символ стал копт­ским крестом, это был египетский символ — анкх, означав­ший жизнь. А серебряная тарелка на любом католическом алтаре? Она сделана в форме сияющего золотого Солнца. А что такое ореол? Солнечный диск. Поезжайте в Рим и посмотрите вокруг. Взгляните на обелиски — символы поклонения Солнцу. Все они указывают на божество. Это подлинные египетские обелиски, переве­зенные в Рим из Египта папой Сикстом V. Они стоят в городе перед каждой крупной церковью, в том числе и перед собором Святого Петра. Обелисков в Риме больше, чем в любом городе мира, включая и египетские города! Скажи мне, Лайэм, какое слово ты говоришь в конце молитвы?

—Аминь, — сказал Большеухий.

—Аминь — это просто другой способ произнесения слова Амон. Каждый раз, когда ты молишься, Лайэм, ты упомина­ешь самого могущественного бога древнего Египта — Амона.

Большеухий широко раскрыл глаза.

— Не может быть...

Зоу повернула разговор в нужное русло.

—Но в стихе об Артемиде говорится, что фрагменту по­клоняются каждый день в самом высоком храме. Если то, что вы говорите, верно, то самый высокий храм римской католи­ческой церкви — это собор Святого Петра в Ватикане.

—Я тоже пришел к этому выводу, — сказал Волшебник.

—Добро пожаловать к проблеме номер один! — сказал Уэст. — Если фрагмент Артемиды находится в соборе Свято­го Петра, то он может быть где угодно. Собор гигантских размеров — там может уместиться семь футбольных полей, под зданием находится целый лабиринт могил, склепов, комнат и туннелей. Фрагмент может быть выставлен в подзем­ной часовне, и там ему каждый день поклоняются высшие церковные чины. Его могли вмонтировать в пол главного зала собора или замуровать на глубину двадцати футов. Разыски­вать золотой трапецоид в соборе — все равно, что искать игол­ку в стоге сена. На это уйдут годы, а их у нас нет.

— А вторая проблема? — спросила Зоу.

Ей ответил Волшебник.

— Фрагмент Зевса. Как ты и сказала, этот стих нам ниче­го не дает. Мы не знаем, где он находится. В нашем распоря­жении лишь расхожие легенды.

В комнате повисло молчание. Такого поворота они не ожи­дали. До сих пор текст Каллимаха вел их в нужном направлении. Никто из них не думал, что впоследствии он может их подвести.

— И что нам делать? — спросила Зоу.

— Есть одно решение, — мрачно сказал

Уэст. — Но при­бегать к нему мне бы не очень хотелось.

— Что это?

— Нам потребуется сторонняя помощь, — сказал Уэст. — Помощь самого эрудированного эксперта. Этот человек посвятил Солнечному камню всю свою жизнь. О семи чудесах света он знает больше всех на земле.

— Похоже, нам следовало проконсультироваться с этим парнем десять лет назад, — сказал Курчавый.

— Мы бы сделали это, если бы могли, — ответил Волшеб­ник, — но этот человек... неуловим. К тому же он психопат, клинически нездоровый.

— Кто он такой? — поинтересовался Небесный Монстр.

— Его зовут мулла Мустафа Саид... — сказал Уэст.

— О нет, это невозможно представить... — произнес взвол­нованно Каланча, удивленно глядя на командира.

— Черный монах Кабула, — выдохнул Винни Пух. Видя, что не все поняли, что так поразило товарищей, Уэст пояснил:

— Саид — по происхождению саудовец, он связан с де­сятками исламских фундаменталистских террористических группировок, располагающихся в Пакистане, Судане и Афга­нистане. Там до 11 сентября 2001 года он был под защитой «Талибана». Квалифицированный мулла, преподает ислам фундаменталистам.

— Он убийца, — воскликнул Каланча, — он повинен в смер­ти по меньшей мере двенадцати агентов «Моссада». Саид вот уже пятнадцать лет числится в особом списке. Туда внесены имена террористов, которых разрешалось расстреливать лю­бому агенту «Моссада», где бы он их ни встретил.

— Если «Моссад» не может его найти, то как мы его разы­щем, да еще и за такое короткое время? — удивилась Зоу.

Уэст глянул на Каланчу и сказал:

— О, «Моссад» знает, где он находится. Просто он не может к нему подобраться.

Крепко сжатые губы Каланчи подтвердили его правоту.

— И где же он тогда? — спросил Винни Пух.

Уэст обернулся к Каланче.

Каланча чуть ли не прорычал:

— Мустафа Саид был схвачен американцами во время втор­жения в Афганистан. Тогда пал режим «Талибана». В начале 2002 года Мустафа Саид был перевезен в лагерь «Экс-Рэй», временную тюрьму в кубинской бухте Гуантанамо. С тех пор он там и находится.

— Бухта Гуантанамо, Куба, — повторила Зоу. — Самая охраняемая, самая секретная военная территория в мире. И что же — мы просто прогуляемся туда и выйдем с известным террористом?

— База в Гуантанамо, — сказал Уэст, — служит двум це­лям: быть неприступной для кубинцев снаружи и для заключенных — изнутри. Ее орудия нацелены внутрь и наружу. Поэтому нам остается единственный доступ — со стороны моря.

— Прошу прощения, — возразила Зоу, — неужели ты всерьез думаешь пробраться в бухту Гуантанамо и выкрасть одного из заключенных?

Уэст поднялся с места.

— Нет, я вообще не собираюсь туда проникать. Я предлагаю сделать то, чего американцы ожидают меньше всего. Предлагаю напасть на бухту Гуантанамо.