Семь демонов
Шрифт:
Рон опустился на четвереньки и стал светить карманным фонариком в каждую щель, за каждый ящик. Что бы это ни было, по прикосновению оно казалось достаточно большим. Таким большим, что его можно было без труда найти.
Но он совершенно ничего не нашел.
До наступления темноты Марк снова обошел лагерь. Из фотолаборатории до него долетали слабые звуки гитары, исполняющей Вивальди. Марк знал, что его друг уже занят работой и выйдет не раньше, чем закончит проявлять снимки. Сквозь закрытые сеткой входы трех жилых палаток можно было различить
Марк вошел в палатку и остановился у дверей. В первый момент он ничего не увидел, а только лишь услышал звуки и почувствовал запахи, так как внутри было очень темно и накурено. Марк уловил запах пищи и шипение жарящегося мяса. Через несколько мгновений его глаза привыкли к темноте, и то, что он увидел, ошарашило его.
Она была самой старой женщиной из тех, каких Марк когда-либо видел. Феллаха сначала не отрывалась от работы и продолжала усердно возиться с горшками и сковородками. Она была с ног до головы одета в черное, и в глаза бросались сгорбленная спина и натруженные руки темнокожей старухи. В следующий момент, когда она подняла голову и остановила свой неожиданно светлый взгляд на Марке, он невольно подумал о старой собирательнице ила из дневника Рамсгейта.
— Как вас зовут? — спросил он и удивился тому, что вдруг почувствовал себя неуютно под ее взглядом.
Старая феллаха еще некоторое время смотрела на него. Ее пергаментное, морщинистое лицо, брови и лоб которого скрывал черный платок, было совершенно непроницаемым. Не сказав ни единого слова, она снова повернулась к своим горшкам.
Он повторил вопрос, на этот раз по-арабски, но она не ответила.
В дверях появился человек, на мгновение заслонивший свет. Это был Абдула.
— Кто это? — спросил Марк.
— Ее зовут Самира, эфенди.
— Она глухая?
— Нет, эфенди.
Марк внимательно посмотрел на маленькую, щуплую старуху, ее скрюченные руки, выглядывающие из длинных черных рукавов, и золотое кольцо в правой ноздре. Она выглядела как изможденная отшельница.
— Откуда она? — поинтересовался Марк.
— Она живет в Хаг Кандиль, но выполняет свою работу во всех деревнях.
— Работу?
Абдула помедлил.
— Она — шейха, эфенди.
Марк понимающе кивнул. Каждая деревня в долине Нила имела свою шейху или ее мужское олицетворение. Мужчина назывался шейхом, что означало нечто вроде мага или волшебника. Шейха была тем же самым, только женского рода, она была посвящена в тайны древней магии. Обычно это ремесло передавалось от матери к дочери. Только шейхе были известны древние заклинания, заговоры, как отвести сглаз, как помочь женщине зачать, как при помощи злых чар справиться с врагом, а при помощи добрых — с урожаем. Шейха знала, как вызывать джиннов, как приготовить любовный напиток и как предсказать рождение ребенка мужского пола. Она творила непостижимые чудеса, и чем запутаннее и экзотичнее выглядело ее колдовство, тем большая сила ему приписывалась.
— Почему ты пригласил именно ее?
— В этой местности
Марк искоса взглянул на своего замкнутого работника, подозревая, что в нем с детства сохранилось слишком много суеверий. Потом он сказал:
— Мне лично все равно, что я буду есть. Но она должна запомнить, что мистеру Холстиду нужна особая пища.
— Хорошо, эфенди.
Марк вышел из палатки, посмотрел на заходящее солнце и вдохнул полной грудью теплый воздух пустыни. Перед ним на горизонте тонкой зеленой лентой вилась река, которая не спеша продолжала свой доисторический путь. Вдалеке виднелась пальмовая роща, темнеющая на фоне заходящего солнечного диска. На мгновение Марк закрыл глаза.
— Всем построиться! — раздалось внезапно в тишине лагеря.
Марк открыл глаза и увидел Рона, идущего к нему по песку. За ним следовали Хасим ель-Шейхли, Жасмина Шукри и Сенфорд Холстид. На шее у Рона висела его камера. «Самое время для последнего снимка!» В руках он нес штатив.
Марк тихо рассмеялся и отошел от общей палатки.
— Соберитесь, пожалуйста, вместе! Где миссис Холстид? Я хочу сделать отличный снимок: наш первый вечер в лагере. А сейчас самое подходящее освещение. Да, вот там будет замечательно! — Рон размахивал руками, как режиссер. — Ближе друг к другу! Куда же запропастилась миссис Холстид?
Она распахнула двери палатки и, как королева пустыни, вышла в затухающем свете дня наружу. Марк не мог удержаться, чтобы не посмотреть на нее. Алексис остановилась на мгновение, прежде чем подошла изящной походкой к группе. Ее бронзовые волосы развевались на ветру. За семь лет, проведенных вместе с Нэнси, которая была всего сто шестьдесят сантиметров ростом, Марк совсем забыл, какими длинными могут быть женские ноги. Одетая в шорты и футболку, Алексис Холстид напоминала испуганного секс-идола. Она передвигалась с совершенной грацией, и даже когда временами вскидывала голову, это казалось не высокомерным или жеманным, а приятно соблазнительным.
Как и при их первой встрече в аэропорту Лос-Анджелеса, Марка удивило то, каким необъяснимо знакомым казалось ему ее лицо…
— Это снимок для географического журнала! — объявил Рон, взяв Хасима за руку и подвинув его ближе к Жасмине. — Давайте попытаемся выглядеть так, как будто мы точно знаем, что мы здесь будем делать. Где Абдула?
— Оставь это, Рон, — ответил ему Марк, подошел к группе и встал рядом с Холстидом. — Я еще ни разу не видел, чтобы Абдула фотографировался. Поторопись, солнце уже почти зашло.
Рон в последний раз поправил штатив, посмотрел в объектив, засек время и, прежде чем камера щелкнула, успел положить руку на плечо Хасима.
— Еще разок! — крикнул он, увидев, что собравшиеся уже решили расходиться.
— Ну пойдем, Рон, мы устали и хотим есть.
— Это последний кадр на пленке, Марк. Я хочу проявить ее сегодня вечером.
Марк вымученно улыбнулся и хотел было что-то возразить, но он не успел этого сделать, так как внезапно в вечерней тишине раздался пронзительный, леденящий душу крик.