Семь демонов
Шрифт:
— Вы когда-нибудь… снова соединились?
— Мой возлюбленный умер, прежде чем я успела снова увидеться с ним. Я поспешила к смертному одру, но жизнь уже покинула его несчастное, измученное тело. Ты знал его, Дэвисон? Тебе знакомы его доброта и великодушие? Он был несчастным человеком, ведь он так сильно любил мир, что хотел бы заключить его в своих объятиях. Сердце Кхнатона не выдержало пороков человечества. Он был невинен и наивен, всех людей называл он братьями и был слеп к их грехам. А потом было уже поздно. Они использовали и погубили его. Его отчаяние было настолько велико, что оно убило его.
— Разве ты
— Нет, это невозможно. Это может сделать только живой человек. Дэвисон, ты сделаешь это за меня.
— Сделаю что?
— Напишешь его имя на амулете или на клочке папируса и положишь на его тело. Потом ты должен снова закрыть гробницу, чтобы никто не смог осквернить ее. Тогда Кхнатон пробудится ото сна, его душа улетит в Западную страну и обретет там вечный покой.
— Но я… не могу этого сделать!
— Почему?
— Потому что… — Марк отчаянно искал подходящие слова. — Ты не знаешь, зачем я здесь, зачем я сюда приехал…
— Ты путешественник.
— Я археолог, ученый. Я приехал, чтобы изучать вашу жизнь.
— Значит, ты приехал из Вавилона. Я так и подумала, когда увидела твою бороду.
— Нет, я…
Ледяной ветер насквозь продувал его куртку. Дрожа всем телом, он подумал: «Я приехал сюда, чтобы открыть гробницу и вытащить оттуда мумию твоего мужа! Его доставят в музей за тысячи километров отсюда и там положат в стеклянный ящик, чтобы миллионы людей могли прийти и поглазеть на него…»
— Твои мысли путаются, мой дорогой, я не могу их прочесть. Тебя мучают сомнения. Это из-за меня?
— Извини… это все из-за холода.
— Сейчас лето.
— Но мне все равно холодно.
— Дэвисон… — Алексис протянула к нему руку и положила ее ему на плечо. Даже сквозь материал куртки Марк ощутил ее тепло. — Сделай так, как я говорю. Прошу тебя, верни жизнь моему возлюбленному.
Они откопали еще две ступени и последний ряд иероглифов. Марк и Рон работали вместе внизу. Они осторожно вынимали лопатами песок, просеивали его, пересыпали в ведро и передавали рабочему, стоявшему наверху. Лестница была крутой, поэтому оба египтолога постоянно находились в тени. Впереди возвышалась огромная, навевающая страх дверь гробницы.
Сенфорд Холстид сидел наверху и обмахивался, а Хасим, который, почувствовав себя утром немного лучше, потребовал, чтобы его взяли на раскопки, расположился с Жасминой в «лендровере». Алексис сидела чуть поодаль на песке и неподвижно смотрела прямо перед собой. Марк несколько раз взглянул в ее сторону, но не смог прочесть в ее застывших глазах ни малейшего признака того, что в ее памяти сохранились события прошлой ночи. Казалось, она совсем забыла о них. Марк же после этого не сомкнул глаз. Ее ошеломляющие познания, удивительная история, которую она ему рассказала, невероятный оптический обман — две женщины в одном облике… Кем бы или чем бы ни была Нефертити, она была права: когда она заговорила с ним в образе Алексис Холстид, он невольно прислушался к ее словам. И вот теперь он уже знал, что ожидает его за дверью гробницы.
— Марк, — Рон потянул его за рукав, — здесь в песке что-то лежит.
Марк снял перчатку и осторожно ощупал то место, где только что работал Рон. Он водил пальцами по песку до тех пор, пока в одном месте не наткнулся на что-то твердое.
— Точно,
Марк начал очень бережно счищать щеткой песок, как будто сметая пыль с хрупкого фарфора. Сначала из песка показалось что-то белое, похожее на известь. Марк продолжал работать, а Рон, наклонившись над ним, помогал ему убирать песок.
По мере того как они сметали песок, предмет становился все больше. Было ясно, что он простирается до последней ступени, которая была все еще засыпана и заканчивалась в нескольких сантиметрах от двери.
Внезапно Рон тихо вскрикнул и отдернул руки.
— Боже мой! — вырвалось у Марка. Выронив из рук щетку, он растерянно смотрел на то, что они выкопали.
Из песка торчал скелет человеческой руки.
ГЛАВА 20
Рон еще раз щелкнул затвором фотоаппарата и подумал: «Пожалуй, хватит». Он фотографировал уже целый час без остановки и запечатлел на пленке все этапы раскопок скелета. Марк только что очистил кости от последних песчинок, и теперь они во всей своей красе лежали перед ними на нижней ступени рядом с каменным порогом. Остальные — Абдула, Холстиды, Хасим и феллахи — стояли на краю котлована и молча смотрели вниз. За последний час никто не проронил ни слова.
Марк оглядел ужасную находку, сначала кости обутых в кожаные сапоги ног и прикрытые лохмотьями бедра, потом грудь и руки, кости которых все еще были соединены хрящами, и, наконец, череп, покрытый пучками темных волос. Скелет лежал на боку с согнутыми в коленях ногами. Одна рука была наполовину вытянута вперед, скрюченные пальцы с засохшими сухожилиями и хрящами объясняли происхождение вертикальных царапин на каменной двери. Вся эта чудовищная сцена у входа в гробницу все еще сохраняла печать внезапного оцепенения перед лицом смерти.
Наконец кто-то решился нарушить молчание:
— Скорее всего это один из членов экспедиции Рамсгейта.
— Сапоги, — проговорил Марк, не поднимая головы, — такие сапоги, конечно же, не могли принадлежать феллаху. И остатки одежды. Местные жители не шьют одежду из такого материала.
— А вдруг это сам Невиль Рамсгейт? — предположил Холстид.
Ветер подхватил его слова и унес в пустыню. Их взгляды были прикованы к голове покойника, на которой местами сохранились остатки потемневшей, засохшей кожи. Рот был широко раскрыт, как будто все еще кричал.
— Царапины на двери, — заметил Рон. — Похоже на то, что он хотел… проникнуть в гробницу.
Марк не ответил. Пока он, не отрываясь, смотрел на гримасу покойника, его внезапно посетила другая мысль, ужасное предположение, которое раньше не приходило ему в голову.
— Эфенди, — крикнул ему Абдула, стоявший на краю котлована, — посмотрите туда, на затылок черепа.
Марк отошел в сторону и вытянул шею, чтобы получше рассмотреть указанное Абдулой место. Потом он наклонился и кончиками пальцев провел по поверхности черепа, пока не нащупал маленькое круглое отверстие у его основания. Марк выпрямился и осмотрел дверь на высоте человеческого роста. Он скользнул глазами по иероглифам и чуть внимательнее осмотрел следы царапин. Потом он достал из кармана перочинный ножик, наклонился над скелетом и, опираясь одной рукой о дверь, начал расковыривать кончиком ножа маленькое отверстие на камне.