Семь дней чудес

Мошковский Анатолий Иванович

Его встречи с Геной пугали Борю. Нет того, чтоб Костику дружить с этим собаководом, птицеводом и черепаховодом, так ему понадобился сам Гена…

– Ну и что он тебе предлагает?

– Провести в нашу квартиру телефон, и он будет не обычный, а с каким-то усовершенствованием…

Не хватало еще! Гена подкатывается к нему, чтоб забрать назад свои вещи… У Бори так и заныло все, только он вспомнил, что подводная лодка на дне грязного пруда; у нее, может, уже вышли из строя сложнейшие механизмы, открывающие люк и пускающие

ракеты, регулирующие работу двигателя. И еще было неприятно, что Глеб завел разговор о пропавшем из дому лайнере. Не миновать драки…

– Не надо, – сказал Боря.

– Почему?

– Занимайся рисованием, это у тебя больше выходит…

– Нет, не больше!

Это вывело Борю из себя, и он повернулся к Костику, к его глазам с точечками зрачков – хитрющим и веселым.

И сразу исчезла из глаз брата хитрость, растаяла живость, и они стали холодные, почти ледяные. Точно крепкий мороз застудил журчащую воду ручейка. Личико все задергалось, зрачки еще больше сузились. А нос… Его нос, маленький курносый нос, начал быстро краснеть.

Боре стало не по себе от его голоса, от его красного носа.

– Я буду делать, что хочу! – Личико Костика злобно скривилось, и он, встав с табуретки, надвинулся на Борю.

Боря слегка отступил.

– Но-но, – сказал он, – потише.

– А чего потише? Вот как стукну сейчас., тогда будешь знать, как потише…

– Что-то ты сегодня разошелся?

И вдруг Костик схватил Борю за куртку и так потряс, что голова его мотнулась из стороны в сторону и он едва не прикусил язык. Ого сколько, оказывается, силы в этом малыше!

Боря стал поспешно отрывать от себя его руки.

– Но-но, ты… Хочешь заработать?..

– Хочу. – Костик еще крепче ухватил его за куртку, ухватил так, что она туго натянулась, сжав все тело, и Боре даже стало трудно дышать. И тут он рассердился:

– Уходи, ну? Я не хочу с тобой шутить!

– И я!

Боря ткнул его, правда не очень сильно, кулаком в грудь и получил затрещину. Боря обомлел. Лицо его пылало.

Костика так и распирало всего от злобы к нему, и нос его, как гребень у индюка, еще больше покраснел.

– Слушай, я не хочу с тобой ссориться, – сказал Боря. – Чего ты на меня вдруг взъелся?

– И не один я! И не вдруг!

– Замолкни! – сказал Боря, а сам подумал: «Неужели это Гена подговорил его?» – Ты ничего не понимаешь!

– Зато ты все понимаешь! – Костик кинулся на него, но Боря выставил колено и не подпустил его к себе. Тогда Костик схватил с Бориной полки маленький жестяной истребитель и швырнул в него – Боря едва успел прикрыть ладонью глаза.

Больше он не мог. Он выскочил из комнаты и побежал на кухню.

И все это из-за кнопки, которую он нажал пять минут назад? Не может быть!

В дверь позвонили. Боря открыл и увидел тетю Лену, Наташкину мать.

– Мама дома? – спросила она.

– Нет.

– А

газета с таблицей лотереи у вас сохранилась?

– Пожалуйста. – Боря принес ей газету и спросил:

– А Наташа дома?

– Дома… Простыла вчера… Может, навестишь ее?

Через минуту он увидел Наташку – в синем халатике и, видно, в наскоро надетых тапочках.

– Входи, Боря, входи…

Боря вошел, и тут, судя по всему, карман его глянул на Наташку. Она примолкла, отошла в глубину комнаты, села на тахту и посмотрела на пего исподлобья. И.., и нос ее тоже стал слегка краснеть.

– Ну, что скажешь? – спросила она.

Боря пожал плечами и вымученно улыбнулся:

– А.., а.., а что тебе сказать?

– А то, как ты Вову обманул! Как колотишь Костика! Как насмехаешься над Александрой Александровной! А сам боишься всех! Тебе верят, а ты… Бессовестный!

«Что она говорит? Ведь это все не правда, почти не правда!» – подумал Боря и все-таки обмер от ее слов. Ему стало не по себе: кто-кто, а Наташка никогда но обижала его, говорила ему и о нем в классе только хорошее, и даже гораздо больше, чем он заслуживал.

– Откуда ты взяла? – спросил Боря. – Совсем я не насмехаюсь и не боюсь. А вот ты, ты мне даже немножко… – И тут же Боря осекся: нечего ей это говорить. – Откуда ты взяла?

– Оттуда! И не прикидывайся овечкой, я вижу тебя насквозь!

Из-под ее челочки Борю жгли круглые, огромные, занимавшие половину лица глаза, и, говоря все это, Наташка выбрасывала вперед свою маленькую тонкую руку, и чувства ее были так сильны, что длинный и красный, как перец, нос ее подрагивал, а худые коленки подскакивали над краем тахты – то одно, то другое.

Боря съежился, прижался спиной к стене и, не выдержав, выбежал из квартиры. За ним захлопнулась дверь.

«Что мне теперь делать? – подумал Боря. – Кто меня защитит? У кого попрошу почитать книгу?»

И все из-за кнопки. Ни одна не хочет помочь ему. Не хочет, и все. И сколько же будет лежать па дне пруда лодка?

На улице было тепло и солнечно.

У дома два их жильца прогуливали на поводках собак: одна – белая, мохнатая, как овца, вторая – совершенно гладкая, черная. Собаки дружелюбно обнюхивали друг друга, и морды у них при этом были улыбчивые. «Умницы», – подумал Боря и уставился на них.

И в ту же секунду собаки зарычали, бросились друг на друга, залязгали зубами, и в стороны полетели клочья шерсти – белой и черной. Боря отскочил к подъезду, а хозяева закричали на них, натянули поводки и, упираясь каблуками в тротуар, стали растаскивать разъяренных собак.

«Пойду-ка я лучше домой», – подумал Боря, вспомнив вдруг огромные, полные ненависти Наташкины глаза и крики Костика. Он твердо решил ни на ком больше не пробовать приборчик. Никогда. Ни за что. Хватит того, что было!