Семь дней до Апокалипсиса

Чайка Дмитрий

— Тоска там зеленая, — злобно ответила старуха, шмыгнув проявившимся зеленым пятачком. — Я раньше ходила в магазины ругаться, а у них теперь стандарты обслуживания ввели. Я их крою, почем зря, а они мне улыбаются и извинения приносят. Приходите, говорят, к нам еще. Приду, конечно, еще раз херами вас переложу, мочалки паскудные! Аж противно!

— А тут что? — заинтересованно спросил Лёха.

— А тут я душой отдыхаю, особенно на перекрестке этом, — честно призналась бабка. — Как в Раю прямо.

— Что можете пояснить, гражданка, по поводу исчезновения жезла Князя Тьмы Вельзевула? — зашел Лёха с козырей.

—

Да что ж ты делаешь, охальник! — выпучила глаза бабка. — Тут ведь и стола нет, спрятаться негде! Ай!

В бабку ударила молния, и ощутимо запахло паленым.

— А почему это только меня молнией бьет? — обиженно сказала Клавдия Егоровна.

— Я при исполнении, — пояснил Лёха.

— А, тогда понятно, — протянула бабка завистливо.

— Так что можете пояснить, гражданка, по поводу исчезновения жезла Князя Тьмы Вельзевула?

— Ой! — взвизгнула старушка, снова получив молнией. — Да больно же!

— Так я ответа не услышал, поэтому приходится переспрашивать, — любезно пояснил Лёха.

— Не знаю я ни про какие жезлы и не ведаю! Вот! — пошла в отказ бабка.

— Значит, по поводу исчезновения жезла Князя Тьмы Вельзевула ничего сказать не можете? — на всякий случай уточнил майор.

— Ой, прекрати, мент поганый!

— Ах, мент? — нехорошо прищурился Лёха. — Вельзевул, Вельзевул, Вельзевул!

В бабку ударил небольшой поток пламени, и она заверещала тоненьким голоском.

— Скажу, скажу, вот ведь ирод проклятый! — заверещала бабка. — Был один жезл, я его по случаю на Сухаревке прикупила. Там за него просили сущие копейки, вот и не удержалась.

— Кому продали? — строго переспросил Лёха.

— На рынок в Мордор отнесла, — неохотно призналась она. — Там в скупку сдала. Из него же волшебный посох на раз сделать можно. Всякие толкинисты с руками оторвут.

— А у них там Ад или Рай? — на всякий случай уточнил Лёха.

— Рай, конечно, — искренне удивилась бабка. И у них, и у хиппи с кришнаитами, и у любителей фильмов Михаила Задорнова, и даже у копателей Черного моря. Они все в рай попадают. Они же блаженные!

— А если человек плохой, тоже в рай? — не на шутку удивился Лёха.

— Тоже, — подтвердила Клавдия Егоровна, — но тут есть одна тонкость. Я тебе на очень простом примере объясню. Вот представь, ты прожженный спекулянт, биржевой брокер, и впариваешь домохозяйкам бинарные опционы и акции развивающихся стран. Представил всю глубину своего морального падения?

— Э-э-э……- глубокомысленно сказал Лёха. — Ну, так, не особенно.

— Вот ты неуч все-таки, — в сердцах сказала бабка. — В общем, ты конченый человек. Так понял?

— Так понял, — мотнул Лёха головой.

— И вот, ты вчера зашортил Теслу до отчета, да еще и с плечом. А она, тварь, взяла и прибыль показала. И вот случился шорт-сквиз, и бумага, на которой ты заработать пытался, сделала свечу вверх процентов на двадцать. Представляешь, что завтра будет?

— Нет, — Лёха признался честно. По его мнению, бабка разговаривала на каком-то иностранном языке. — Это вы точно мне сейчас на простом примере поясняете?

— Да проще некуда, касатик, — удивилась бабка. — Так вот, ты просыпаешься, и видишь, что находишься в глубокой заднице, и должен бирже двадцать миллионов долларов. А еще ты должен одним крайне неприятным людям, которым обещал удвоить их деньги, вложив их в крипту. Те люди ничего не

понимают в крипте, но зато отлично разбираются в моделях утюгов и паяльников. Ну, и что тебе остается делать? — бабка выжидательно посмотрела на Петрова, но ответа не дождалась. — Ты шагаешь из окна тридцать седьмого этажа, и видишь, как рядом с тобой летят навстречу асфальту коллеги-брокеры, украшая мостовую некрасивыми ляпками. Попадаешь ты в чистилище, а бес — распределитель видит, что хоть ты и сволочь распоследняя, но в орков и эльфов веруешь больше, чем в святую троицу. И куда он тебя отправляет? — голос Клавдии Егоровны принимает торжественные нотки, а где-то за кадром послышалась барабанная дробь.

— В Мордор! К оркам и гоблинам! — сказал ей радостный Лёха. Теперь-то ему все стало ясно.

— Не угадал! — заявила старушка. — В Мордоре он будет тем же самым заниматься, что и на земле, кровопийца проклятый. Его в хоббита превращают, и отправляют в Шир капусту выращивать.

— И что, это наказание? — искренне удивился Лёха. — Я же в кино видел, там вполне неплохо.

— Ну, конечно, наказание, — изумилась в ответ бабка. — Ты живешь с жутком захолустье, где столетиями ни хрена не происходит. Телевизора нет, интернета нет, газет нет. И вообще, новостей как явления природы тоже нет. Там нет даже тех, кто вообще знает, что такое новости. Представил? Ты общаешься с недалекими жизнерадостными кретинами. Все бабы вокруг — с огромными волосатыми ногами, а окружающие разговаривают только об урожае кабачков и брюквы. И тут ты понимаешь, что застрял в этом чудесном месте на сто лет.

— Да, — ответил Лёха. — Так ведь от тоски и повеситься можно.

— А они и вешаются, — уверила его Клавдия Егоровна. — Да только просыпаются утром и видят, что им за попытку побега еще десять лет к сроку добавили. Правда, смешно?

И старушка препротивнейше захихикала.

— Обхохочешься просто, — ледяным тоном сказал Лёха. — Проясните роль сектантов-родноверов в этой краже.

— Не докажешь ничего! — выставила ему шиш бабка. Я с самим Генрихом Падвой работаю, он тебя размажет.

— Врешь! — уверенно заявил Лёха. — У тебя таких денег быть не может.

По долгу службы майору Петрову приходилось быть в курсе расценок адвокатских бюро Москвы. Эта была самой дорогой. Обладателя двадцати семи тысяч царских рублей золотом туда даже на порог не пустили бы. Они с голодранцами не работают.

— Вру! — опустила плечи Клавдия Егоровна. — Нет у меня таких денег. Ну, хоть попыталась. У меня общий адвокат с одним заслуженным артистом-алкоголиком, который пьяный за рулем ездит и людей давит. Если дело до суда дойдет, то не меньше восьми лет впаяют, и это если еще повезет.

— А зачем ты с ним тогда работаешь? — удивился Лёха.

— Красивый, зараза, — вздохнула Клавдия Егоровна. — Всегда черненьких любила.

— Ну что, сама расскажешь, или мне снова высокое начальство всуе помянуть?

— Сама, — пригорюнилась Клавдия Егоровна. — Иду я, значит, по Сухаревскому рынку, и вижу тот жезл. Барыга какие-то смешные деньги за него хотел, я и торговалась-то из вредности больше. Двадцать кило золота за такую штуковину — это же просто бесплатно. Сиганула я в Мордор, ну и сговорилась там по-быстрому. Три конца сделала на этом жезле, а честно заработанное на отдых вот трачу. Отсюда хочу в Кисловодск поехать. Здоровье, чай, не железное.