Семь дней в мае
Шрифт:
Но Гендерсона это не убедило.
— Трудно поверить всему этому, сенатор. Как же так? Генерал Скотт несколько раз за последние недели прилетал сюда с другими членами комитета начальников штабов, и не было ни малейшего намека на то, что происходит что-то… что-то неладное.
— А адмирал Палмер был когда-нибудь здесь?
— Нет, но…
— А почему меня заперли? А две бутылки моего любимого виски, чтобы напоить меня пьяным? Разве вы всегда подсовываете посетителям бутылку виски перед завтраком?
— Нет, сэр.
— Иначе их и не свяжешь, полковник. И это хуже, чем странно. — Кларк говорил нарочно резко. — Это заранее обдуманная и тщательно разработанная попытка свержения законного правительства Соединенных Штатов. Это, друг мой, подрывная деятельность, мятеж, и всякий, кто в нем участвует или помогает другим, рискует получить двадцать лет каторжной тюрьмы.
Гендерсон слушал с растерянным и нерешительным видом; это был уже совсем не тот добродушный офицер, что час назад.
— Что же вы от меня хотите, сенатор?
— Когда вернется Бродерик?
— Завтра, он говорил.
— Тогда сегодня вечером вы должны выпустить меня с этой базы. И я хочу, чтобы вы полетели со мной в Вашингтон.
Гендерсон отрицательно покачал головой.
— Сенатор, вы знаете, что это невозможно. Я офицер и подчиняюсь приказам. Я никогда еще не нарушал приказов.
— Никогда, Матт?
— Никогда.
— Тогда я приказываю вам от имени главнокомандующего выпустить меня отсюда и отправиться со мной в Вашингтон.
— Но…
— Вам нечего бояться, — продолжал Кларк. — Смотрите: если и Кейси, и президент, и я ошибаемся, и ничего такого нет, я гарантирую, что вы получите письмо от президента Соединенных Штатов, которое можете предъявить своему начальнику, подшить в личное дело или использовать как захотите. А если мы правы, вам не придется оправдываться за то, что вы меня освободили. Ну, что вы теперь скажете?
— Не в этом дело, — проговорил Гендерсон, явно встревоженный и даже сердитый оттого, что его ставили между двух огней. — Я получил приказ от своего начальника не выпускать вас из этого дома. Я понимаю, что президент может его отменить, но вы-то не имеете такого права, сенатор.
— Полковник, если вы будете упорствовать, вы рискуете собственными руками погубить страну.
Гендерсон опять покачал головой. Кларк попробовал переменить тактику, заявив, что Кейси сделал гораздо больше того, о чем просят Гендерсона. Кейси сам пошел к президенту, поставив на карту свою долгую и безупречную службу в морской пехоте. Он пошел потому, — Кларк говорил, используя всю силу своего убеждения, — что сердцем чувствовал свою правоту.
— Так-то оно так, — возразил Гендерсон, — но, может быть, Джигс вовсе и не прав, даже если вы правильно передаете его мысли.
Кларк продолжал настаивать, он почувствовал, что Гендерсон начинает понемногу сдавать. Ему было жаль офицера, которого сейчас
— Для чего все эти отборные войска? — вопрошал он, гремя на всю комнату. — Вы знаете, что здесь собран цвет армии. Почему же это держат в тайне от президента? Почему Скотт поручил командование ими человеку, который открыто презирает гражданскую власть? Что же, черт возьми, вы думаете, здесь происходит, Матт, если не подготовка к свержению правительства?
Гендерсон сидел, уставившись на свои руки, прижатые к коленям. Его всегда веселое круглое лицо теперь исказилось от мучительного напряжения, а огромные уши еще больше подчеркивали его несчастный вид. Но, когда он заговорил, в голосе его слышалось прежнее упрямство.
— Но ведь, сенатор, для борьбы с подрывной деятельностью нужны закаленные люди.
— С подрывной деятельностью? Матт, разве не вы говорили Джигсу, что вам кажется странным, почему в боевой подготовке вашей части уделяется больше внимания захвату объектов, а не обороне их, или что-то в этом роде?
— Да, но…
— И почему базой командует человек, открыто объявляющий себя сторонником диктатуры?
— Конечно, полковник Бродерик, как бы сказать, довольно консервативный человек, но…
— Какой там к черту консервативный! — снова вспылил Кларк. — Это отъявленный фашист, и вы это прекрасно знаете.
Гендерсон поднял глаза и встретился взглядом с Кларком:
— Послушайте, сенатор, скажу вам откровенно. У меня есть кое-какие сомнения насчет нашей части и Бродерика, но то, что вы сказали, — в это трудно поверить. И потом, откуда я знаю, что у вас на уме?
— Вы хотите сказать, что я не в своем уме?
— Нет, сэр, что вы! Но, может быть, это какая-нибудь каверза. Может быть, генерал Скотт послал вас сюда проверить нашу бдительность.
— Если бы даже это и было так, чего на самом деле нет, что вы теряете, уехав со мной?
— Как что? Я стал бы дезертиром, — унылым тоном произнес Гендерсон. — В военное время за это могут расстрелять, а в мирное время, да еще в такой части, могут влепить добрых двадцать лет тюрьмы.
— За то, что вы уехали с сенатором Соединенных Штатов?
— Вы штатский человек. И в этом все дело. Я не могу выполнять ваши приказания.
Кларк почувствовал легкую боль в желудке, но старался не обращать на нее внимания.
— Если нам удастся дозвониться к Кейси, вы его послушаете?
— Конечно. Во всяком случае, я так думаю.
Кларк сразу же понял, что допустил ошибку. Было бы глупо разговаривать с Кейси отсюда. Какие порядки на военном коммутаторе в Вашингтоне? Наверно, о каждом вызове докладывают Скотту или Мердоку. Кларк быстро сообразил, как выйти из положения.