Семь дней

Мейер Деон

Реджиналд Дэвидс по кличке Шепелявый считался компьютерным гением, хоть и не выговаривал половину букв алфавита. У низкорослого, щуплого парня с мальчишеским лицом не хватало двух передних зубов. Зато он щеголял пышной прической в стиле афро.

— Ну тогда ладно, Шепелявый ничего не пропускает. Цветной братец очень умный… Нет, ничего. На «Твиттере» она не зарегистрирована — во всяком случае, под настоящим именем. Ну надо же, такие классные сиськи, а на «Твиттере» нет… Ну и чем же сейчас заняты вы с Жирафом и Верблюдом?

В

«Ястребах» слухи распространялись быстро, как всегда.

— Политикой, — ответил Гриссел. — Вряд ли тебе будет интересно.

— Пошла она, эта политика. — Купидон снова взял фото и внимательно посмотрел на них. — Какая жалость! Ну и сиськи…

Усадьба «Бон эсперанс», или «Добрая надежда», находилась на шоссе R310, за перевалом Хелскогте, или Чертовым. Они въехали в белые ворота и по дорожке, обсаженной дубами, покатили к центру приема посетителей.

— Ловушка для туристов, — заметил Купидон, разглядывая рекламные вывески. — Дегустация вина, пятизвездочное питание, спа… Неужели они на вине зарабатывают недостаточно?

Гриссел отправился к стойке, чтобы узнать, где найти Эгана Роха. Молодая женщина указала им направление: за винным погребом, в бондарной.

— Бондарная? — удивился Купидон. — Еще один магазин… Чем вы там торгуете?

Она хихикнула:

— Там ничем не торгуют, сэр! Там делают бочки!

Купидон нахмурился. Он не любил, когда ему утирали нос. Они прошли мимо изящной старинной усадьбы и обошли винный погреб с другой стороны. На улице, рядом со всякой утварью, разложенной аккуратными рядами, стояли деревянные ящики. Им пришлось еще раз спросить дорогу у рабочего. Наконец они увидели вход в бондарную — непримечательную деревянную дверь.

Гриссел толкнул ее, на него пахнуло дымом и огнем. Они очутились в просторном помещении с желтыми стенами, беленными известью. Внутри оказалось жарко. В одном углу, спиной к ним, стоял какой-то здоровяк. Он обивал обручами небольшую бочку. Изнутри бочки шел дым. Белая футболка здоровяка намокла от пота.

— Здрасте! — громко сказал Купидон.

Здоровяк не ответил. Гриссел заметил под густыми черными волосами наушники. Проводок тянулся к айподу на поясе. Он подошел ближе.

— Бенни! — окликнул его Купидон и показал на стену.

Там висели всевозможные инструменты: странной формы молотки, топоры, рубанки, напильники и разнообразные длинные и тонкие металлические планки — видимо, бочарная клепка. Их наконечники были очень острыми.

22

Купидон постучал по широкому плечу здоровяка. Рох обернулся, улыбнулся, словно извиняясь, положил тесло на деревянные козлы и снял наушники.

— Извините, — сказал он.

— Эган Рох?

— Совершенно верно, извините, руки грязные, — ответил он, протягивая руку Купидону. Голос у него оказался низким, улыбка — самоуверенной.

Гриссел узнал его по фотографиям в альбоме

Слут. В жизни Рох оказался настоящим красавцем — такому бы в кино сниматься. Сильное, волевое лицо, правильные черты… Мускулистые плечи, ладони-лопаты… И рост не подкачал: он был на голову выше Купидона.

— Капитан Вон Купидон, «Ястребы». А это капитан Бенни Гриссел.

— Ага… Ясно, рад с вами познакомиться. Вы не… у меня есть маленький кабинет…

— Нет, нам и здесь сойдет, — сказал Купидон. — А кстати, где с вами беседовал Томми Нкхеси?

— Кто?

— Следователь. Тот, кто записывал ваши показания.

— Я сам к нему ездил. В Грин-Пойнт. Он попросил… А что?

— Так, ничего. Значит, вы делаете бочки.

— Бочонки для вина.

— И как же научиться вашему ремеслу?

— Сначала надо поступить в ученики. Не здесь, а за границей. Вы уверены, что не хотите присесть? Может, кофе или чаю?

— Нет, спасибо. И чему учат тех, кто хочет делать бочки?

— Ха! Долго рассказывать! Во-первых, учат правильно выбирать дерево. Французский дуб, самый лучший растет в лесах Тронсе и Жюпий…

— Нет, я имею в виду — какого рода ручному труду. Столярному делу? Работе по металлу?

— Ну да, конечно, немного и тому и другому, но все приспособлено к нашим условиям…

Гриссел знал, что Купидон держит в памяти протокол вскрытия, составленный профессором Пейджелом. Он тоже помнил, что Слут была убита ударом чрезвычайной силы и предположение профессора, что орудие убийства было самодельным. Он знал, что его коллега возьмет на себя ведение допроса — Купидон всегда захватывал инициативу. Правда, часто слишком спешил и демонстрировал ненужную враждебность.

— Я бы не возражал против чашки кофе, — сказал Бенни.

— Отлично, я и сам с удовольствием выпью. Проходите, пожалуйста. — Рох жестом показал на внутреннюю дверь.

«Небольшой кабинет» оказался настоящим произведением искусства. Рабочий стол из цельного дуба, того же превосходного качества, что и бочонки, стулья — антикварные, с резными ножками в стиле «шар в лапе», обитые красной материей. На чистом цементном полу лежал большой персидский ковер. К стене была прислонена картина, на которой изображалась старинная бондарная мастерская. На противоположной стене висела большая картина маслом: пейзаж с виноградником где-то за границей.

Рох по телефону распорядился, чтобы им принесли кофе, и сел вместе с детективами на один из антикварных стульев. Он расслабленно вытянул вперед ноги.

— Я слышал по радио, что дело открыли вновь. Неприятно, когда отстреливают…

— Нам приходится снова опрашивать всех, — быстро ответил Гриссел, не давая Купидону снова завладеть разговором.

— Да, конечно…

— По вашим показаниям, вы с Ханнеке расстались за год до ее смерти.

— Не за целый год. За одиннадцать месяцев. В феврале прошлого года.