Семь фантастических историй
Шрифт:
Если он был похож на призрак, а он был похож, да так, что при виде его она испугалась, сама она казалась, да и была, лишь призраком юной красавицы, хозяйки «Свободы», прелестной Франсины Лерке. Она была в простой, кое-как надетой сорочке, ибо она забыла о своем теле. Вместе с неаполитанским домино сбросила она благовонный, лилейно-розовый венок своей красоты, которой так дорожила.
Они смотрели друг на друга. Наконец умирающий заговорил.
— Помоги мне, — шепнул он хрипло. — Я больше не могу.
Она не шелохнулась. Он решил, что надо ее успокоить, что она окаменела от страха. Он сказал:
— Да. В меня стреляли. Но это ничего. — Он не знал, услышала она или нет.
И тут Франсина поняла. Ее любимый пристрелил этого старика. В мгновение ока, как при вспышке молнии, ей было видение: Андерс с петлей на шее. И тотчас к ней вернулось что-то от прежних сил, как вымывает обломки вашего корабля к вам на необитаемый берег. Что вы ни натворил Андерс, они с ним — одно. Пусть он смертельно ее оскорбил, и она убежала, и ни за что не хотела снова видеть его — все не важно.
Она стояла и смотрела, как из ран старика хлещет кровь и окрашивает ступени. Словно по волшебству, кровь эта ей успокоила сердце. Красное сияние высветлило, что сама она во всем виновата. И сразу ей полегчало. Думать, что виноват Андерс, было выше ее сил. Красная кровь и разливавшаяся заря мешались в одно, облегчая душу. Тьма рассеивалась.
Вот она убежала, а он доказал, что ее любит. И знают про это только она да старик.
Как менада, волосы разметав, стала она толкать, раскачивать, выламывать из ограды большой плоский камень. Потом минуту стояла, держа его обеими руками,
Советнику уже заволакивало взгляд. Что-то он еще хотел сказать. Надо было спешить. Боясь, что голос опять изменит, он проволок по земле правую руку и коснулся ее голой ноги. Такая чувствительная к прикосновениям, она даже не шелохнулась, будто не заметила. Она забыла о своем теле.
Девочка моя бедная, нежный, верный друг мой, — сказал он. — Послушай. Все хорошо, все, все!
Блаженны, — сказал он, — блаженны мы с тобою, Франсина. Блаженны куклы. Марионетки.
Ему пришлось перевести дух, еще так много надо было сказать ей.
Он выдавил, очень медленно:
— В жизни одна задача — что-нибудь значить. В смерти одно утешение — наше значение.
Больше он ничего не мог и ударился о ступеньку лицом.
И Франсина поняла. Он собирается ей вдолбить, что жизнь хороша и прекрасна, но нет, теперь ее не проведешь. Ему понадобилось, чтобы мир был прекрасен, и ведь он еще наколдует, старый колдун, и так и обернется, и он еще о красотах природы станет рассказывать. Он уже не раз такое с нею проделывал. Сейчас он поведает, что нынче день ее свадьбы и ей улыбаются земля и небеса. А этот мир готовит Андерсу петлю.
— Ты! — крикнула она. — Поэт!
Она обеими руками подняла камень над головой и швырнула вниз.
Фонтаном брызнула кровь. Секунду назад это тело удерживало равновесие, сознавало мир вокруг — и вот лежало, как куль тряпья, там, куда поверг его закон тяготения.
Советнику показалось, что могучая рука кинула его головою в бездонную пропасть. Все было мгновенно. Его рвануло, поволокло, швырнуло. И со всех сторон, как эхо из провалов мрака, гудя, раскатываясь, гремя, летело, летело к нему ее последнее эхo. [149]
149
переводчик: Е. Суриц