Семь грехов куртизанки
Шрифт:
Она так и сделала. И почувствовала, что Мик переключается на сверхскорость, хватая ее за ягодицы и сосредоточивая всю энергию тела на то, чтобы входить в нее глубже, быстрее, жестче. Она ощутила, как большое тело Мика задрожало, сжалось в тугую пружину и потом, когда он выкрикнул ее имя, стало медленно разжиматься.
Много мгновений спустя Мик усмехнулся ей в ухо.
— В этой квартире есть только одна дьяволица, и это ты, — сказал он.
Даже в постсексовом ступоре Пайпер нашла силы улыбнуться.
Мик
Мик не жаловался. Наоборот, у него в жизни не случалось такого безудержного трехдневного фейерверка чувств, и он уже подписался на четыре новых взрыва. Он лишь благодарил Бога, что молод, здоров и находится в расцвете физической формы, иначе уже был бы покойником.
Все началось в пятницу с умопомрачительного соблазнения, которое обернулось всенощной секс-феерией. К рассвету Мик понял, что Пайпер — это женщина с доселе неизученным сексуальным ландшафтом, полным сюрпризов. Неделя обещала быть интересной.
Суббота принесла съедобную оргию: сливки, мед и клубника в шоколаде — боже правый, какие только сладкие соки не лились отовсюду! Пайпер объясняла, что просто хотела дать ему возможность урвать от жизни большой кусок, но как раз в этот момент Мик впился зубами в ее задницу и они с хохотом свалились с кровати. В тот день голодным он не ушел, это точно. К счастью, под рукой оказалось множество полотенец.
А вчера, в воскресенье, Пайпер устроила ему, как она выразилась, день праздности. Она приготовила ему ванну с пеной, терла ему спину и мыла голову. Потом укутала в красивый шелковый халат, который купила специально для него, и настояла на том, чтобы сделать ему педикюр, пока он будет смотреть игру «Соке» по телевизору. Он, конечно, сказал нет. Педикюру, естественно, а не игре. Любой нормальный мужчина поступил бы так же. Но когда Пайпер надулась и села ему на колени, он уступил и вскоре уже стонал от удовольствия, а сильные пальцы Пайпер мяли ему подошвы ног. Выяснилось, что существует прямая неврологическая связь между ступнями и пахом. Кто бы мог подумать!
А теперь настало утро понедельника, и, хотя вот-вот должна была начаться планерка, Мику хотелось сложить на столе руки и упереться в них лбом.
В его открытую дверь быстро постучали, и на пороге возник Линк Норткат, вооруженный дымящейся чашкой кофе и с противной ухмылкой на лице.
— Опять засиделись допоздна, планируя кампанию по сбору средств? — спросил он, без приглашения усаживаясь в кресло напротив.
— Ага, — ответил Мик. — Бен Аффлек согласился участвовать в записи рекламного ролика нашей осенней экспозиции.
Линк фыркнул.
— Ну да.
Мику нравился их разговор. Линк был скучным парнем — печальное положение дел для человека, которому едва исполнилось тридцать, — и Мик считал чуть ли не своим долгом немного встряхнуть
— Кстати. — Он сделал вид, что роется в бумагах на столе, хотя то что ему было нужно, лежало как раз под рукой. — Сделай доброе дело, позвони секретарю Аффлека и скажи ей, что нам пришлось изменить время записи на студии. Ладно? — Он протянул Линку компьютерную распечатку. — Ее номер и вся информация здесь.
Линк прищурился и медленно протянул руку за листом, словно тот мог его укусить. Мик наблюдал, как у его помощника загораются глаза и начинают трястись пальцы. Потом глаза Линка стали круглыми, как блюдца.
— Конечно! — сказал он. — Без проблем. Займусь этим прямо сейчас.
Когда молодой человек выбегал из офиса, Мик напомнил ему, чтобы тот закрыл за собой дверь.
Через десять минут Линк вернулся, растолкал впавшего в глубокий сон Мика и поинтересовался, собирается ли тот идти на планерку. Мик встал. Пошел в конференц-зал. Сел. Но не прошло и пяти минут совещания, как он бросил взгляд на Пайпер и увидел, что та смотрит невидящим взглядом с загадочной полуулыбкой на лице, а на шее у нее красуется порядочных размеров засос. Мик послал ей сообщение. Она сразу поправила воротничок и улыбнулась ему.
Позднее Мику пришло в голову, как забавно, что на работе они с Пайпер уже вошли в некую колею. Каждый день около половины четвертого он заходил в ее рабочую комнату узнать, не желает ли она выпить чашечку чая в музейном кафе. Этот понедельник не составил исключения. Мик спустился на лифте в подвал и постучал в дверь. Нет ответа. Он приоткрыл дверь.
— Пайпер?
Тишина.
И тут он вспомнил. Пайпер говорила, что у нее встреча за пределами музея и вернется она не раньше шести вечера. Что-то, связанное с дополнительными артефактами для выставки по Офелии Харрингтон. Хотя, глядя на переполненную комнату, Мик ума не мог приложить, что еще ей могло понадобиться.
Он решил оставить Пайпер записку. Что-нибудь милое и капельку провокационное, чтобы она улыбнулась и вспомнила о нем.
Мик сел за ее стол. Потянулся за ручкой. Его взгляд за что-то зацепился. Пачка бумаги торчала из среднего ящика стола, и к верхней странице был приклеен кислотно-желтый листок для заметок.
На нем было нацарапано: «Мику нравится стоя?»
— Что за…
Мик полностью выдвинул ящик и достал из него увесистую пачку чего-то, что походило на ксерокопии исторических документов.
Потребовалось несколько секунд, чтобы настроиться на мелкий, изобилующий украшениями почерк. Но когда глаза привыкли, первыми словами, которые он прочел, были: «Чем глубже он врывался в меня, тем теснее я жалась к нему, запутавшись пальцами в его густых волосах, скрестив ноги у него за спиной. Твердый дуб двери врезался мне в спину».
Все тело Мика загудело. Он принялся лихорадочно перелистывать страницы, пытаясь переварить, понять, придумать какое-то альтернативное объяснение тому, что видит. Но его не было.