Семь грехов Уилсона

Фиолетовый Крыс

Я резко поднялся и уселся рядом с мужчиной, схватив его за подбородок. Я яростно прошипел, глядя в его глаза:

— Он мог бы стать отличным врачом. Или пошел бы в религию. Он добрый, мой брат. Я уверен, он уже давно простил тебя, мразь. Только вот я — не простил.

Я отпустил подбородок мужчины и поднялся, с отвращением вытерев руку о штаны. Голова Эллиота бессильно упала на пол. Сотрясаясь в беззвучных рыданиях, хрипя, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха опухшим горлом, он снова начал что-то писать.

«П…ом…ог…и»

— Ты думаешь,

я позову помощь? — я фыркнул. — Ты не понял, старик. Я не пытаюсь запугать тебя. Я хочу убить тебя. А потом станцевать на твоей могиле чечётку.

Тело мужчины судорожно выгнулось, он захрипел, перевернувшись на спину, схватившись руками за свое горло. Его мутнеющие глаза уставились на меня и я, не выдержав этого, с досадой отвернулся.

— Я думал, что смогу досмотреть до конца… — пробормотал я с раздражением. — Но вид умирающего выродка слишком мерзок.

Ноги Эллиота забили по полу, ногти скользнули по покрытию, а потом раздался глухой стук. Я обернулся. Эллиот лежал передо мной, раскинув руки в стороны. Его пустые глаза таращились в потолок, безобразно раздутое лицо посинело.

Эллиот Дейвис был мертв.

Я выдохнул. Ноги внезапно задрожали и я рухнул на колени. Я убил его. Убил выродка, который испоганил жизнь моему брату и мне. Убил…

— Теперь ты ничего не сможешь нам сделать… — прошептал я, глядя на остывающий труп. — Теперь-то я могу дышать свободно…

Я не знаю, сколько сидел на полу, бездумно пялясь на мертвеца, но в какой-то момент я очнулся и вскочил. Замести следы! Трясущимися от волнения руками я схватил пустую пачку и обертку от бутербродов и сунул их в свою сумку. Они не должны обнаружить остатки арахиса на стенках коробки из-под сока! Я подошел к трупу и выдернул из блокнота последние листки, которые могли меня как-то выдать. Оставил лишь те, на которых были написаны безобидные фразочки нашей «болтовни».

Еще раз оглядев палату, я глубоко вдохнул и направился к двери. Аккуратно открыв её, я вышел из палаты, произнеся с улыбкой:

— До завтра, мистер Дейвис. Удачной вам операции.

Я шел к выходу, напряженный как струна. Я боялся, что ко мне сейчас кинутся охранники. Что на улице меня окружат полицейские. Но… Ничего не произошло. Я без проблем покинул здание и неторопливо направился к остановке.

Когда я вернулся в квартиру Моники, девушки еще не было дома. Я запер дверь и сполз по ней, усевшись на пол. Уставившись на свои трясущиеся руки, я хихикнул. Рассмеялся. Захохотал!

Безумный приступ смеха скрутил меня, выжимая из моих глаз слезы. Меня накрыла самая настоящая истерика. Я убил человека! Я убил эту мразь! Я ударил кулаком по полу, сотрясаясь в судорогах. Хохот затих, на его место пришли рыдания.

Я трясся, слезы ручьем бежали, скапливаясь под лицом лужицами. Я не мог сдерживать вой,

что рвался из меня. Мне было плевать, что думали соседи, что думали люди, услышавшие это — я был не в себе.

— Ублюдок… Сдох… — выдавил я, а мое тело дергалось, как у припадочного.

Наконец, моя истерика сошла на нет, и я обнаружил себя лежащим на полу в прихожей, в луже собственных слез, опустошенный и выжатый, как лимон. Я кое-как поднялся на ноги, сбросил обувь и, шатаясь словно пьяный, волоча за собой сумку, пошел в спальню и рухнул на кровать, где уснул, провалившись в угольно-темную пропасть без сновидений.

Меня разбудил шелест ключей в замке. Вернулась Моника. Я, всклокоченный после сна, выполз встретить ее.

— Ох, какой ты лохматый! — рассмеялась она, целуя мою колючую помятую щёку. — Сейчас приготовлю ужин.

— Угу, — выдавил я невнятно. Похоже, ей еще не звонили. Скоро вечерний обход… Мне не терпится увидеть ее лицо, когда она узнает о смерти ублюдка.

Вскоре, мы сели за стол, и я с улыбкой слушал ее болтовню. Скоро мне не надо будет сидеть и слушать твое несносное бормотание.

Тут, зазвонил телефон Моники. Девушка заткнулась на полуслове и уставилась на экран.

— Кто это? — поинтересовался я.

— Из больницы звонят, — растерянно ответила Моника и подняла трубку. Я, не отрываясь, жадно разглядывал ее лицо. Из растерянного, оно медленно превратилось в ошеломленное. Её губы затряслись, а рука ослабла, выронив телефон. Он со стуком упал на стол и, ударившись углом, свалился на пол. Я вскочил.

— Что случилось?! — воскликнул я.

— К…Кларенс… — выдавила Моника, прижимая руки в груди. Ее лицо перекосило ужасом. — Папа… Папа умер…

— Не может быть! — я изобразил изумление. — Я же… Я же недавно у него был!

— Папа… Папа! — Девушка зарыдала, с каждой минутой все громче и отчаяннее. Я подошел к ней, и Моника поднявшись, уткнулась лицом в мое плечо.

— Как же так… — произнес я.

— Я не верю!! — воскликнула девушка, прижимаясь ко мне. — Этого не могло случиться!! Это все сон!!! Кларенс, пожалуйста… Скажи, что это неправда…

— Поплачь, детка, — я мягко погладил ее по спине. — Я уверен, они ошиблись. А пока тебе стоит успокоиться.

— Я… — Моника схватила меня за одежду, размазывая по ней слезы и тушь. — Мы должны немедленно ехать туда!!

Мы мигом доехали до больницы. Я был удивлен, что Моника не попала в аварию, в её-то состоянии. Мы вихрем влетели в здание, и Моника кинулась к стойке.

— Эллиот Дейвис! — закричала она, растрепанная и растерянная, нависнув над испуганной медсестрой. — Что с ним?! Боже, пожалуйста, скажите, что вы ошиблись!! Он ведь жив?! Прошу, умоляю, не молчите!!

Я стоял за ней, с сочувствием поглядывая на Монику. Бедняжка.