Семь кругов адского рая
Шрифт:
Так она не заметила, как добежала до дверей только что опустившегося лифта, которые неожиданно распахнулись. Из тесной кабины шагнул Никита, и Женя, до сих пор смотрящая в сторону, врезалась в него с такой силой, что рабочий кейс вылетел из рук Никиты и с треском приземлился на кафель. Он хотел выругаться, но мимолетно взглянув на девушку, остановился, как вкопанный. Мгновение было секундным, но ему показалось, прошла целая эпоха. Хронологию её движений сознанье воспринимало стилем замедленной съёмки. Какое-то неведомое до ныне ощущение электрическим током пронеслось по телу, покрывая спину дрожью, а охладевшие ладони испариной.
Она подняла кейс и равнодушно протянула
– Извините, я не хотела!
Их глаза встретились. Ах, что это был за взгляд! Чёрные словно ночь глаза испуганно глядели на дно его сонной души, побуждая её встрепенуться. Их пленительный блеск казался фантастичным, и Никита не был уверен, что девушка – не мираж вспыхнувшего воображения. Её каштановые волосы ниспадали на плечи крупными завитками; нос был правильной формы; брови пленяли густотой; полные, чувственные губы немного приоткрылись. Он подметил, что тёмный блейзер и брюки отлично подчеркивали её стройный силуэт.
Пока Никита не мог оторвать глаз, Женя подскочила. Что-то белое скользнуло из её кармана и, свершив многочисленные пируэты в воздухе, благополучно приземлилось на кафель. Очарованный Никита глядел, как тень великолепного создания легко устремилась к выходу. Отдавая должное почтение, стеклянные двери распахнулись, выпуская её в мир гуляющего ветра. Он не двигался. Его руки и ноги приковало к полу, и тело, скованное невесомостью, не желало подчиняться. В воздухе упоительно витал аромат духов той, что растворилась в серости города за прозрачными стеклами.
Он ещё боролся с призрачными ощущеньями, когда в кабину лифта прошмыгнула Ангелина Петрова, пятью минутами ранее спустившаяся на первый этаж к кофейному автомату. Она одарила спину Никиты взглядом, полным обожания, и уже собиралась нажать кнопку «два», как вдруг в кабину шагнул мужчина в драповом пальто и с борсеткой. Глаза Ангелины Петровой стали похожими на два огромных шара.
– Здравствуй, Ангелина, – сказал мужчина. – Никита Соколов приходил ко мне? У меня с ним встреча сегодня, а я застрял в пробке.
– Лев Викторович, так ведь вы только что были в кабинете, приняли его, и он ушёл, – промямлила Ангелина.
– Что за вздор? – раздраженно буркнул он, нажимая кнопку с цифрой «2».
Услышав диалог в лифте, Никита обернулся. В кабине стоял нотариус, недавно сыплющий на него философскими сентенциями, только без тату на левой брови. Его гневный облик и безразличный взор сокрыли тяжелые двери. Никита встряхнул головой, не понимая, что произошло. Но одна мысль сильно давила на остальные, и он снова повернулся к дверям выхода и убедился, что девушка исчезла. Никита уронил глаза в пол, где также лежал картонный прямоугольник, выпавший из её кармана. Он поднял его и бросился к выходу в надежде догнать её. Двери лениво растянулись в стороны, и он огляделся вокруг. Улица Ополчения дышала жизнью обитателей тротуара, пешеходных зон и дорог, густо заселенных сигналящими машинами. Лица временных бродяг улицы заселяла озабоченность, и среди этой отчужденной толпы нигде не мелькало лицо незнакомки.
Никита оглядел находку, которая оказалась визиткой, где вверху курсивным шрифтом напечатано: «Салон красоты у Маргарет», а кроме того, адрес и номер телефона.
– Значит, у «Маргарет»?! – прошептал Никита, загадочно улыбаясь. – Вот ты и попалась, таинственная незнакомка!
Глава 2
Заботливо накрывая землю одеялом мерцающих звёзд, сумерки давно опустились на здания мегаполиса, убаюканные звуком ревущих машин. Задумчивый Никита ехал в общем потоке, но загадочная улыбка не покидала его алых губ. В голове возникал
Ему не терпелось поехать в салон, таящий разгадку, с кем на этот раз столкнула его судьба. Он упоенно представил, как искусно будет заигрывать с девушкой, а она, не сдерживая смеха, кокетливо заморгает ресницами. Он был полностью уверен, что очарует её безо всяких на то усилий. Та самоуверенность была подпитана многолетним опытом в любовной практике. Он рос тихим, хрупким мальчиком, чего не сказать о студенческих годах – он пользовался завидным вниманием сверстниц. Его харизма сводила девушек с ума, к тому же они считали его весьма остроумным и находчивым.
За время студенчества его личные отношения с женским полом чаще всего имели характер скабрезного наваждения (именно так он называл мимолетные интрижки), или легкого флирта. Реже они выливались во что-то более серьезное. Тем, кому он не давал ни малейшего шанса на близкие отношения – искали в нём верного друга. Однако, та дружба приносила одни расстройства, когда невинные помыслы всё же сводились к желанию стать для него кем-то большим, чем просто подругой.
Тем не менее пламенным чувствам к девушкам он отдавался не полностью, тогда как в творчестве выкладывал всю душу и тело. Живопись была его страстью! Каждый раз, начиная работу над произведением искусства, он закуривал толстую папиросу «Капитан Блэк» и начинал водить кистью по холсту с заметным воодушевлением. Ничто не могло усмирить в нём дикий пыл излить на бумагу то, что так сильно тревожило поэтичную душу; ничто бы не сумело вызволить разум из клетки непорочных фантазий. Он был покорен неистовой страсти, порой пренебрегая обедом и сном.
– Ради любимого дела я готов пожертвовать всем! – говорил Никита друзьям.
Предпочтение он отдавал пейзажам, поскольку для портретов, согласно его мнению, необходимо исключительное вдохновение, которое в силах подарить лишь «живописный» вид изображаемого человека. А в его ближайшем окружении таких людей не наблюдалось.
Подлинное влечение к искусству проявилось ещё в раннем детстве на горькую беду его отца – Андрея Ивановича. Он, как бывший майор УВД города Благодатска, всю жизнь положивший к ногам работы, хотел, чтобы любимый сын пошёл по его стопам. С детских лет Андрей Иванович внушал Никите, что правильнее всего сделать выбор в пользу военной или гражданской службы Отечеству. Но мальчик рос и все больше времени проводил, разгребая завалы маминых черновиков.
Любовь Петровна – мама Никиты, посвятившая себя искусству слова – в частности, сочинению современных детективов – работала дома, лишь изредка появляясь в редакции с готовым материалом для печати. Никита разрисовывал задние страницы ее черновиков гуашью в тему к содержанию книг. И в ту минуту отец понимал, что шансы отдать мальчика учиться в военную академию или полицию, таяли на глазах. Сын отдалялся… Душою он близок творческому настрою матери, в глазах которой Никита оставался несмышлёным ребёнком. «Мой маленький Ники» – ласково звала его мама, а друзья обращались сокращенно – Ник.