Семь лет в Тибете
Шрифт:
Мы решили попытать счастья снова и на закате возобновили попытки преодолеть скалу. Наш путь луна освещала гораздо лучше, чем маленькая лампа. Если бы мы не видели, как кули карабкаются по каменной стене, то бросили бы свою затею, но на этот раз все закончилось благополучно.
После двух ночных переходов мы обошли Джонгку и оказались на незнакомой территории. Следующим серьезным препятствием на нашем пути была река Брахмапутра. Как переправиться через нее? Мы предполагали, что река уже покрыта льдом. Смутно представляя себе дорогу к ней, мы все же надеялись не встретить особых преград. Самое главное — двигаться вперед как можно быстрее, избегая мест, где можно столкнуться с официальными властями. Обойдя Джонгку, мы устроили лагерь в пещере, обнаружив там тысячи маленьких глиняных идолов. Вероятно, в прошлом здесь обитали отшельники. Ночью мы попытались преодолеть крутой подъем в надежде, пересечь перевал за один переход, но не рассчитали свои силы. Измученные
В этой ледяной пустыне мы отважились путешествовать днем. Покрыв большое расстояние, мы до костей промерзли на привале ночью. Утром перед нами открылся великолепный пейзаж: огромное темно-голубое озеро Пелгу-Цо, раскинувшееся внизу. Плато кольцом окружали сверкающие ледники. Мы гордились знанием названий двух местных пиков: Госайнтан и Лапчи-Канг. Оба они оставались непокоренными, что, впрочем, можно сказать о большинстве гималайских пиков. Замерзшими негнущимися пальцами мы достали тетрадь и быстро сделали набросок этих гор. Ауфшнайтер определил координаты наиболее важных пиков с помощью компаса и записал все цифры, которые однажды могли понадобиться. Спустившись на берег озера, мы нашли заброшенный караван-сарай и провели еще одну ночь в снегу.
Мы нормально переносили высокогорье и двигались хорошими темпами, несмотря на тяжелые рюкзаки. Но наш бедный пес чувствовал себя ужасно. Он голодал. Ночью животное ложилось у нас в ногах, стараясь их согреть. Мы очень ценили это, так как стоял двадцатидвухградусный мороз.
С каким счастьем на следующий день мы обнаружили первые признаки жизни! Медленно появилась отара овец в сопровождении нескольких пастухов, закутанных в толстые шубы. Они показали нам, где находятся ближайшие населенные пункты, и этим же вечером мы достигли деревни Тракчен, расположенной немного в стороне от караванного пути. Нам уже пора было возвращаться к людям, так как продукты иссякали. Даже арест пас не пугал!
Тракчен состоял из примерно сорока домов, окружавших возвышавшийся на пригорке монастырь. Место было гораздо приятнее Гартока и располагалось выше сто на несколько сот футов. Похоже, мы открыли для себя самое высокое обитаемое место в Азии, да и, возможно, во всем мире.
Местное население приняло нас за индусов и свободно продавало нам продукты. Нас приютили в одном из домов, где мы несказанно наслаждались теплом после длительных переходов по снегу и льду. Мы провели там целые сутки, ели вдоволь и кормили нашу собаку. Встречи с местными властями удалось избежать, поскольку боппо заперся в своей резиденции и попросту проигнорировал пас. Может, он боялся ответственности?
Волей— неволей нам пришлось купить еще одну овечью шубу, так как паша одежда не соответствовала условиям тибетской зимы. А после долгого и забавного торга нам удалось купить и яка. Это был уже четвертый наш як, и он ничем не отличался от остальных, может быть только более строптивым нравом.
Отсюда мы двинулись через перевал Ягула и никого не встретили на пути. Через три дня мы достигли обработанных полей большой деревни Мен-кхап-Ме. Снова представившись индусами, мы купили солому для яка и намну себе. Люди здесь жили весьма суровой жизнью. На полях ячменя и чечевицы хватало камней, и для получения хорошего урожая требовался огромный труд. Но люди были веселыми и радушными. Мы с ними пили пиво по вечерам, На окружающих деревню склонах располагалось несколько монастырей, жизнь которых местные жители поддерживали со свойственными им верноподданством и самопожертвованием. В различных местах в округе виднелись развалины огромных размеров, свидетельствовавшие о том, что этот район знал лучшие времена. Нам так и не удалось выяснить, произошли ли разрушения в результате войн или изменений климата.
После часового перехода мы вышли на огромную равнину Тингри. За спиной возвышалась высочайшая вершина мира — Эверест. От его вида у нас перехватило дыхание. Переполненные восхищением и энтузиазмом, мы смотрели на величественный пик и вспоминали о многочисленных смельчаках, поплатившихся жизнью за попытку покорить эту высоту. Мы сделали несколько набросков Эвереста с того места, откуда ни один европеец его еще не видел.
Трудно было оторвать глаз от величественного зрелища, но нам пришлось двигаться дальше, к пашей следующей цели — перевалу Корала высотой 18 000 футов, расположенному в северном направлении. Перед подъемом мы провели ночь в маленькой деревушке Карджу. На этот раз нам не удалось выдать себя за индусов, поскольку сельчане видели много европейцев. Неподалеку располагалась деревня Тингри, где все британские экспедиции, штурмовавшие Эверест, нанимали носильщиков. Местные жителя смотрели на пас оценивающе и спрашивали, встречались ли мы с боппо в Суцо. Тогда до нас дошло, что большой дом, который мы
Дом стоял на возвышенности, и из него открывался хороший вид на все окрестности. К счастью, мы прошли мимо него незамеченными.
Теперь следовало быть осторожными. Не вдаваясь в подробности, мы везде говорили, что совершаем паломничество. Похоже, это вполне удовлетворяло местных жителей, и они подсказывали нам дорогу, с их точки зрения наиболее удобную.
Мы достигли вершины перевала ближе к вечеру и начали спуск. Временно все утомительные подъемы остались позади, чему мы очень радовались. Однако наш як думал иначе. Он вырвался и бросился назад, вверх по перевалу. Нам стоило многих усилий его поймать, однако сдвинуть с места не удалось. Пришлось устроиться на ночлег в самом негостеприимном месте, где не получилось даже разжечь костер. На ужин мы довольствовались сухой цампой и сырым мясом. Единственным утешением был прекрасный вид на гору Эверест в лучах заката.
На следующий день як снова начал дурить. Мы привязали веревку к его рогам и потащили вниз, но он все время сопротивлялся. Намучившись с ним, мы твердо решили обменять его при первой возможности на любое другое животное.
Такой шанс представился в следующей деревне. Взамен мы получали престарелого пони, после чего с радостью продолжили свой путь.
В тот же день мы достигли широкой долины. Через нее бежал поток зеленой воды, в которой плавали льдинки. Это была Цангпо (Брахмапутра). Наши планы перейти реку по замерзшему льду рухнули. Но мы не упали духом. На противоположном берегу виднелись монастыри и несколько домов, следовательно, там имелись средства для переправы. Мы надеялись найти паром, но вместо него обнаружили висячий мост. Осмотрев его, мы пришли к заключению, что он вполне пригоден для нас, но не для нашей лошадки. Животные здесь переправлялись вплавь, хотя кули иногда переносили своих ослов на спине через шатающиеся веревочные мосты. Мы попытались загнать лошадку в воду, но не смогли. Впрочем, мы уже свыклись с неприятностями, доставляемыми нам животными. Я принял скорбное решение возвратиться в деревню и попытаться совершить обратный обмен. Мне удалось вернуть яка ценой нервотрепки и потери денег. При встрече со мной зверь не выразил ни радости, ни огорчения.
Когда я вернулся с ним обратно к мосту, уже стемнело. Было поздно переправляться через реку, и я привязал яка неподалеку. Между тем Ауфшнайтер нашел поблизости жилье, и мы приятно провели ночь под теплой крышей. Крестьяне привыкли к проезжим торговцам и не обратили на нас особого внимания.
На следующее утро я простил яку все его прегрешения. Мы уговорили его войти в воду, и он показал себя прекрасным пловцом. Иногда его накрывали пенистые волны, он скрывался под водой, его сносило течением, но он размеренно плыл вперед и, достигнув цели, величаво взобрался на крутой берег и стряхнул воду со своей длинной шерсти. Остаток дня мы провели в деревне под названием Цунг-Ривоче, очень интересном месте, где расположен знаменитый монастырь. Его здание, состоящее из нескольких храмов с китайскими надписями на дверях, вырастало прямо из скалистого склона на берегу реки. Самой яркой достопримечательностью монастыря был расположенный перед ним чортен (вид тотема) около семидесяти футов высотой, свидетельствовавший о святости этого места. Вокруг находилось множество огромных молитвенных колес (я насчитал их около восьмисот), постоянно вращавшихся. Мелькали прикрепленные к ним полоски бумаги с текстами молитв, выпрашивающих благословение богов. Тибетцам важно, чтобы колеса никогда не прекращали движения. Ни один из верующих не проходит мимо, не крутанув их, Я заметил монаха, который бродил вокруг колес и смазывал жиром оси. Маленькие старички и старушки часто сидят тут целыми днями, истово вращая священные окружности и моля небеса даровать реинкарнацию в более высокой ипостаси. Другие буддисты, отправляясь в паломничество, несут с собой маленькие ручные колеса.
Молитвенные колеса и связанный с ними чисто детский менталитет так же типичны для Тибета, как и пирамиды из камней и молитвенные флаги, встречающиеся на всех горных перевалах.
Довольные гостеприимно предоставленным нам кровом и очарованные окрестными достопримечательностями, мы решили остаться еще на одну ночь. И не пожалели: нас посетил очень интересный человек, тибетец, который провел двадцать два года в христианской миссии в Индии, но теперь ностальгия по Тибету заставила его вернуться назад. Как и мы, он в одиночку зимой преодолевал заснеженные перевалы, но при возможности присоединялся к караванам. Он показал нам английские иллюстрированные газеты, где мы в первый раз увидели фотографии разбомбленных городов и прочитали об окончании войны. Это были потрясающие новости, и нам хотелось узнать обо всем поподробнее. Несмотря на печальные для пас вести о поражении Германии, мы наслаждались свежим глотком воздуха из внешнего мира — из нашего мира. Полученные сведения лишь утвердили в нас желание продолжить путешествие в Центральную Азию. Купив у нового знакомца карандаши и немного бумаги для дневников, мы распрощались и отправились в дорогу.