Семь молоденьких девиц, или Дом вверх дном
Шрифт:
— Ну, что у вас тут случилось? — спросила подошедшая Джулия. — Вы точно два индейских петуха!
— Он хочет потревожить папу, а я не могу ему этого позволить! — задыхаясь от негодования, кричала я.
— Это все по поводу вашего пропавшего письма, — объяснил Джек. — Тут решительно ничего не понятно. Но я настою на своем и все доведу до сведения отца. Никто не вправе помешать мне действовать по закону. А вы, мисс Мэгги, обязаны объяснить нам свое поведение, не то…
— Прошу тебя, Джек, — начала я прерывающимся от волнения голосом, — прошу тебя
— Да, Джек, — неожиданно поддержала меня Джулия твердым и решительным тоном, — вы должны обещать нам, что все останется между нами до этого срока.
Джек вынужден был согласиться, но все-таки спросил:
— Нельзя ли мне, по крайней мере, узнать причину ваших требований?
— Причина в том, что ваш отец, как человек хотя в высшей степени справедливый, но и добрейшей души, будет очень огорчен мыслью, что в его приходе таится вор. Не омрачайте его покоя — по крайней мере, до дня его рождения, который он собирается провести в мирном семейном кругу.
— Ну, хорошо, обещаю вам повременить, зато уж потом обязательно сделаю, как решил.
Я оставила Джека в обществе Джулии и убежала в свою комнату; там я заперла дверь на ключ и упала на колени у своей постели. Все кончено! Моя тайна скоро станет известной всем! Я буду уличена в краже письма с чеками, в присвоении чужой собственности… Мой поступок поразит отца прямо в сердце, он лишит мою мать ее обычного спокойного и жизнерадостного настроения. Я навеки потеряю уважение Джека! До других — до соседей и даже наших девушек — мне было мало дела, но мысль об отце, матери и Джеке разрывала мое сердце на части.
«Уж если дело дойдет до худшего, — думала я, — то мне придется просить пощады у Джулии; она защитит меня! Иначе мне остается бежать из дома и никогда больше не возвращаться — только бы мой бедный отец не узнал о моем позоре!»
Глава XIII
Пять шиллингов
С тяжелым сердцем я спустилась в столовую. Все по обыкновению весело разговаривали между собой. Только одна я сидела как в воду опущенная, правда, никто и не обращал на меня особого внимания. Джек сидел рядом с Джулией и усердно ухаживал за ней, но я уже не ревновала, только старалась не встречаться с ним взглядом. Когда мы встали из-за стола, мама задала мне несколько вопросов о моей предстоящей поездке в замок.
— Я не увижу тебя, милая Мэгги, — сказала она, — до твоего возвращения завтра вечером, так как мы с папой должны пойти в наш приход и вернемся домой поздно, к обеду. Я надеюсь, что ты весело проведешь время с Вайолет, — и мама ласково потрепала меня по плечу.
Тут в разговор вступил мой отец; выразив свое удовольствие моим знакомством с Вайолет, он тоже ласково притянул меня к себе и поцеловал в лоб. Я едва сдерживалась, чтобы не вскрикнуть, — так мучили меня укоры совести. У меня было одно только желание — как можно скорее вырваться из дома.
Вскоре за мной приехал экипаж из замка. Я быстро
— Ого! Посмотрите на нашу Мэгги! — веселился Джек, пока я усаживалась в коляску. — Вот какие мы важные! Жаль только, что нам придется без тебя окончательно договориться, как мы будем чествовать отца в день его рождения. Ведь ты вернешься только завтра к вечеру, и нам придется вопреки обыкновению обойтись без тебя. Ну, прощай, счастливого пути!
«Нам придется обойтись без тебя», — сказал мне Джек на прощание. Да, действительно, я как бы отрешилась от всех прежних — детских, невинных — затей нашего счастливого семейного кружка. Я отрешилась от мира, спокойствия и веселья, которые совместимы только со спокойной совестью!
«Зачем, ах, зачем я это сделала? — говорила я себе. — О, я просто была не в своем уме, когда решилась утаить это злосчастное письмо! Но как бы то ни было, а все же я не признаюсь. Никогда, никогда мой отец не должен узнать об этом! Только Джулия может защитить меня от позора…»
При иных обстоятельствах эта поездка в замок доставила бы мне огромное удовольствие, так как вечер был чудный, а окружающий вид — одним из живописнейших в Англии. Но сейчас, удрученная своими невеселыми мыслями, я ни на что не обращала внимания.
Вайолет уже поджидала меня.
— Ах, как чудесно, что вы приехали! Как нам будет весело вдвоем! — приветствовала она меня и увлекла прямо в сад, распорядившись сначала, чтобы мой скромный багаж — в основном кое-какие туалетные принадлежности — был отнесен наверх в назначенную мне спальню.
Вайолет объявила, что в этот день покажет мне нечто такое, чего я еще не видела в их саду. Это был отгороженный участок, предоставленный в ее полное распоряжение. Тут росли чудные плодовые деревья, были устроены клумбы с цветами и сооружен маленький летний домик в виде закрытой беседки.
Я пришла в восторг от этого волшебного уголка и удивилась, что Вайолет не привела нас туда, когда мы всей компанией осматривали достопримечательности замка.
— Сюда я мало кого вожу, — ответила милая девушка, — это мой любимый уголок, и я берегу его от посторонних глаз. Здесь я бываю подолгу. Я придаю особое значение тому, что привела вас сюда. Ах, Маргарет, если бы вы жили со мной, то мы вдвоем часто проводили бы здесь время!
— Но вы знаете, что это невозможно. Я ведь единственная дочь своих родителей, точно также, как и вы.
— Я не только единственная дочь, но и единственное дитя, — поправила меня Вайолет, — а это большая разница. У ваших родителей есть еще сын, ваш брат Джек.
— Это правда, Вайолет; кроме того, у нас в доме еще четыре девицы, с которыми папа и мама обращаются как с родными.
— Ну а как же иначе? — возразила Вайолет. — Нельзя, чтобы они обращались с ними как-то иначе. Это, по-моему, было бы несправедливо.
— Вы думаете? — недовольным тоном проговорила я. — Однако если бы вы были на моем месте, то, может быть, рассуждали бы иначе.