Семь навыков высокоэффективных людей. Возврат к этике характера
Шрифт:
Помещение, в котором я работал, примыкало к территории колледжа, и вот однажды, когда я прохаживался между стеллажами в принадлежавшей ему библиотеке, мое внимание привлекла одна книга. Я открыл ее наугад и прочитал фразу, оказавшую мощнейшее влияние на всю мою дальнейшую жизнь.
Я перечитывал ее снова и снова. В сущности, она выражала простую мысль о том, что между раздражителем и нашей реакцией существует некий промежуток, или пространство, и от того, как мы его используем, зависит наше развитие и счастье.
Мне трудно передать вам, какое впечатление произвела на меня эта фраза. И несмотря на то, что я был воспитан в духе философии самодетерминизма, слова,
Я вновь и вновь возвращался к этой мысли, и она начала оказывать серьезное воздействие на мою жизненную парадигму. Я стал наблюдать за собой как бы со стороны. Я мысленно помещал себя в середину этого промежутка и оттуда смотрел на раздражители. Я наслаждался внутренним ощущением свободы выбирать свою реакцию.
Вскоре после этого случая и частично благодаря воздействию этой революционной идеи мы с Сандрой начали практиковать глубокое общение, разговоры по душам. Около полудня мы садились на свой старенький красный мотоцикл «Хонда-90», брали с собой двух наших детей-дошкольников – одного сажали между собой, другого я пристраивал у себя на левом колене – и отправлялись по тропинке через тростниковые заросли. Так, не спеша, мы ехали около часа, спокойно беседуя между собой.
Дети, с нетерпением ожидавшие поездки, сидели тихо. Встречного транспорта не было, а наш мотоцикл стрекотал совсем негромко, так что мы хорошо слышали друг друга. Обычно мы доезжали до пустынного берега, парковали «Хонду» и дальше шли пешком еще примерно двести ярдов до уединенного местечка, где устраивали пикник.
Песчаный пляж и пресноводная речка, в этом месте впадавшая в океан, полностью занимали внимание детей, и мы с Сандрой могли спокойно продолжать разговор. Вы легко можете представить себе, какого уровня понимания и доверия мы достигли, проводя в таком глубоком общении по два часа в день ежедневно на протяжении целого года.
В самом начале этого года мы говорили обо всем, что нас интересовало, – о людях, идеях и событиях, о детях, о моей книге, о нашей семье и нашем доме, о планах на будущее и прочих подобных вещах. Но мало-помалу наше общение становилось глубже, и мы все чаще начинали говорить друг с другом о нашем внутреннем мире – о том, как мы воспитывались, о наших жизненных сценариях, о наших чувствах и сомнениях. Глубоко захваченные общением, мы в то же время как бы со стороны наблюдали за этим процессом и за своим в нем участием. Мы стали совершенно по-новому использовать то самое пространство между раздражителем и реакцией, и это заставило нас задуматься о том, как мы были запрограммированы и как наши программы влияли на наши представления об окружающей действительности.
Мы отправились в интереснейшее путешествие в свой внутренний мир и обнаружили, что это самое восхитительное, самое увлекательное, самое захватывающее и самое богатое открытиями занятие из всех, которые были нам доступны во внешнем мире.
Но не все было таким светлым и радостным. Иногда мы испытывали боль, задевая обнаженные нервы, и неловкость от того, что другому становилась известна наша подноготная. Это испытание делало нас полностью открытыми и очень уязвимыми и незащищенными друг перед другом. Но несмотря на это, мы чувствовали, что с готовностью будем проходить через это испытание еще многие годы. Погружаясь в эти потаенные, деликатные проблемы и затем выходя из них, мы чувствовали себя в какой-то мере обновленными.
Мы с самого начала относились друг
Постепенно у нас выработалось два строжайших негласных правила. Первое – «не выпытывать». Поскольку мы раскрывали друг перед другом самые уязвимые уголки своей души, нам не нужно было задавать вопросов, нужно было лишь эмпатически слушать, сопереживать. Выпытывание же подобно вторжению. Кроме того, оно слишком логично и оказывает контролирующее воздействие. Мы исследовали новую землю – неизведанную и пугающую, вызывающую страхи и сомнения. Нам хотелось увидеть ее всю как можно скорее, но мы научились уважать потребность и право другого человека открываться только тогда, когда для этого придет время, когда он будет готов это сделать.
Второе строжайшее правило заключалось в том, что если общение становилось слишком болезненным, то беседа в тот день прекращалась. И тогда мы либо продолжали с того места, где остановились, на следующий день, либо ждали, когда партнер будет готов вернуться к этой теме. Мы носили в себе неразрешенные вопросы, зная, что должны к ним вернуться. Но поскольку времени у нас было достаточно и обстановка к этому располагала, а также поскольку мы с таким увлечением наблюдали за тем, как нас захватывает сам процесс, и совершенствовали свои отношения, то мы оба понимали, что рано или поздно вернемся к прерванному разговору и так или иначе его завершим.
Самыми трудными и в то же время самыми плодотворными стали те эпизоды нашего общения, когда моя уязвимость и уязвимость Сандры соприкасались. Тогда в силу нашей эмоциональной вовлеченности и субъективности мы обнаруживали, что пространство между раздражителем и реакцией исчезало и негативные чувства выплескивались наружу. Но наше глубокое обоюдное желание и молчаливая договоренность заключались в том, чтобы настроить себя и начать с того места, где мы остановились, и в конце концов добиться разрешения проблемы.
Один из таких эпизодов был связан с особенностью моей личности. Мой отец был очень замкнутым, сдержанным и осторожным человеком. Моя мать была и по сей день остается очень общительной, открытой и непосредственной. Я нахожу в себе проявления и той, и другой тенденции. Когда я не чувствую себя в безопасности, когда я не очень уверен в себе, я склонен замыкаться, как мой отец. Я прячусь в свою раковину и оттуда наблюдаю за происходящим.
Сандра больше похожа на мою мать: она общительна и непосредственна. За годы, которые мы прожили вместе, не раз бывали случаи, когда ее открытость казалась мне чрезмерной, а она находила мою отстраненность вредной как для окружающих, так и для меня самого, поскольку я становился глух к чувствам других людей. Все это и многое другое выявилось в период наших совместных экскурсий в глубины собственной души. Я стал ценить проницательность и здравомыслие Сандры и то, как она стремилась помочь мне раскрыться, стать более отзывчивым, чутким, общительным человеком.
Другой непростой эпизод был связан с тем, что я считал «пунктиком» Сандры, изводившим меня на протяжении многих лет. Она, как мне казалось, буквально помешалась на электробытовых приборах фирмы Frigidair, чего я никак не мог понять. Она и мысли не допускала о приобретении изделия другой торговой марки! Даже когда мы только начинали совместную жизнь и были весьма стеснены в средствах, Сандра настаивала на поездке за пятьдесят миль в «большой город», где продавались товары фирмы Frigidair, которых в нашем крохотном университетском городке не было.