Семь непрошеных гостей
Шрифт:
— Заливная рыба и телятина с зеленым горошком, цветной капустой и свежим шпинатом, — пробормотала Мариша. — Хм, похоже, перед походом в «Шейх» у Анечки была назначена еще одна встреча. Пища-то ресторанная.
— Или у нее дома, — продолжала настаивать Юля, которой очень не хотелось расставаться с версией виновности Анькиного мужа.
— Сомнительно, чтобы Анька стала потчевать своего отставного мужа такими яствами, — пожала плечами Мариша.
— Надо проверить! — упорно твердила Юля. — Откуда мы знаем, вдруг они собрались помириться? То есть Анька собиралась, потому и
— А он ей потом сразу же яду преподнес? И с чем? Всю еду она уже съела.
— Может быть, они решили выпить на прощание, — произнесла Юля. — Вот он ей яду в бокальчик и сыпанул.
— Ладно, — сдалась Мариша. — Чем сидеть и фантазировать, нужно наведаться к Аньке домой и проверить содержимое ее холодильника. Может быть, найдем и остатки этой самой несчастной заливной рыбы и полуфабрикаты для сложного гарнира к телятине. С кем она живет?
— Кто? Телятина? — не поняла Юля.
— Анька!
— Тогда уже «жила», — педантично поправила подругу Юля. — С мамой она жила, насколько я знаю.
И, немного помолчав, добавила:
— С мамой ее мужа, я так понимаю.
— Тогда за убийцей и ходить далеко не надо! — восхитилась Мариша. — Свекровь ее и отравила.
— Ты ничего не знаешь! — воскликнула Юля. — Свекровь у Аньки была мировая. И когда муж от Аньки гулять начал, то свекровь на сторону невестки встала. И сразу же своему сынку сказала: «Ты можешь уматывать куда угодно, а я Анечку в обиду не дам. И жить она останется вместе со мной. Она мне как дочка».
— Очень благородно, — отреагировала Мариша. — Просто чудеса.
Ты так говоришь, будто бы не веришь! — обиделась Юлька. — А я говорю все как было. Мне Анька сама рассказывала.
— Тебе-то я верю, — поспешила успокоить ее Мариша. — Не верю, что бывают такие свекрови. Уверена, эта особа просто прикидывалась любящей матерью для своей невестки.
— Ну и…
— И это только подогревает мое желание поскорей пообщаться с Анькиной свекровью, — сказала Мариша и тут же добавила со вздохом: — Впрочем, если это она невестку отравила, то никаких следов телятины мы в ее холодильнике уже не обнаружим. Она уже ее всю давно выкинула и квартиру проветрила. Чтобы, значит, даже и запаха любимой «доченьки» не осталось.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Тем не менее, несмотря на страшные Маришины подозрения, Анькина свекровь встретила подруг с заплаканными глазами. Одета она была хоть и по-домашнему, но в темные вещи, которые должны были означать траур по близкому человеку. Единственное светлое пятно в ее туалете был свеженький кухонный передничек с симпатичным кроликом — эмблемой «Плейбоя» — на груди.
— Вы уж меня простите, что я вас в таком виде встречаю, — произнесла женщина, одновременно снимая шаловливый передничек, — но я с поминальной трапезой вожусь. Надо же Анечку в последний путь как полагается проводить.
— А разве у нее нет никого ближе вас? — невольно вырвалось у Мариши.
— Куда же ближе? — тут же отозвалась Анькина свекровь. — Сиротка ведь она. Только мой сын да я. Вот и вся ее
Маришу почему-то покоробила эта фраза, к тому же прозвучавшая так складно. Несмотря на красные глаза и приготовления к поминкам, Анькина свекровь доверия ей не внушила. Звали ее Домидора Ивановна. И странное имя дал ей родной отец, твердо решивший, что хоть в чем-то его дочь будет отличаться от своих сверстниц. И так как он не мог ждать, чтобы девочка подросла и проявила хоть какие-то таланты, то и нарек младенца столь странным для русского уха именем, выкопав и немного переиначив его из какой-то книги по истории средневековой Испании.
— Проходите в гостиную! — пригласила подруг Домидора Ивановна.
И она указала подругам на два неудобных, слишком уж низких кресла. Попа в них проваливалась, а колени, наоборот, задирались слишком высоко. Для менее подвижных людей, чем были подруги, такие кресла являлись настоящими ловушками. Сев в них один раз, выбраться назад было уже невозможно.
— Так и о чем вы хотели со мной поговорить? — поинтересовалась Домидора Ивановна, загнав своих гостий в эти самые кресла. — Я по телефону что-то не очень поняла.
— Мы хотели у вас спросить, а какие отношения были у Ани с ее мужем? — пытаясь принять в ужасном кресле более или менее достойное положение, произнесла Мариша.
Согласитесь, трудно беседовать и сохранять при этом достоинство, когда ваши ноги то и дело задираются выше головы.
— А в чем дело? — наблюдая, как показалось подругам, со злорадством за Маришиными мучениями, поинтересовалась Домидора Ивановна. — Почему вас всех интересует мой сын?
— Всех? — насторожилась Юля. — А кого еще? Милицию?
— Да, — не слишком охотно, но все же кивнула Анькина свекровь. — Приходят, всякие вопросы идиотские задают. Что ела да куда ходила! А я откуда знаю! Меня дома вообще не было!
— А где вы были?
— Я экскурсовод! — с достоинством пояснила девушкам Домидора Ивановна. — И я работаю. В этот раз я уезжала с трехдневной экскурсией в Новгород. Только вчера вечером вернулась. И сразу такие новости! Ужасно!
И, поднеся к лицу чистый платочек, она промокнула глаза. Подруги переглянулись. Одной только фразой Домидора Ивановна лихо расправилась со всеми подозрениями в свой адрес. Была в Новгороде с экскурсией. Небось не меньше, чем три десятка человек могут подтвердить ее алиби. Крутилась целыми днями среди людей. И не было у бедной женщины ни малейшей возможности приехать в Питер и отравить невестку.
Но это не снимало подозрений с ее сына — Семена. И Мариша, которой наконец удалось примоститься на краешке кресла таким образом, чтобы ее глаза находились на одном уровне с глазами Домидоры Ивановны, продолжила беседу.
— Мы про Семена спрашивали, потому что тревожимся за него, — лицемернейшим тоном произнесла она. — Как он смерть жены перенес? Страдает?
— А вы как думаете? — возмущенно фыркнула Домидора Ивановна. — И хотя в последнее время они часто ссорились и он даже на время перебрался жить в другое место, но ведь все равно они были мужем и женой. И их очень многое связывало. В том числе и сильное обоюдное чувство.