Семь непрошеных гостей

Калинина Дарья Александровна

«Прекрасный брак! — подумала про себя Верочка. — И полное взаимопонимание между супругами!»

— Сходите к директору этого интерната, — донеслось до нее как сквозь вату. — Она уже знает.

— О чем? — спросила Верочка.

— О том, что скоро к ним поступит новая воспитанница.

— Вряд ли она согласится, — сказала Верочка.

— Согласится, — настойчиво произнесла дама. — Вопрос упирается лишь в деньги. А их… Их я смогу достать.

И, схватив Верочку за руку, дама горячо произнесла:

— Прошу

вас, помогите мне! Сама я не могу появиться в том интернате. Мое имя и имя моего сына не должны фигурировать в судьбе этой девочки. Моя невестка… Ей кажется, что ее окружают одни враги. К тому же у нее, как у многих больных людей, феноменально развито чутье. Поверьте, это может кончиться трагедией. Моя невестка не успокоится, пока не выяснит правду. И тогда… Тогда разразится катастрофа.

— Я все поняла, — ответила Верочка, которую уже начало раздражать, что все в этой семье танцуют под дудочку богатой истерички.

Но образ маленькой брошенной девочки стоял перед глазами немым укором. И Верочка поняла, что уже не сможет отказаться помочь бабушке и ее внучке.

— Что конкретно вы от меня хотите? — произнесла Верочка и этим вопросом положила начало своему длительному сотрудничеству с Анной Евгеньевной.

Та хотела от нее следующего. Ежемесячно Верочка должна была передавать сама или через доверенное лицо директрисе интерната определенную сумму за содержание и воспитание у них Анечки Борзовой.

Фамилию девочка получила от своей матери, о которой самой Верочке было известно лишь то, что женщина умерла, когда ее дочери было три годика. Свою маму девочка практически не помнила. И быстро привыкла называть мамой свою новую воспитательницу, которую по странному стечению обстоятельств звали Анной. Так же, как и бабушку маленькой сиротки, да и ее саму.

Выслушав рассказ бывшего нотариуса, подруги переглянулись.

— Скажите, а что сама бабушка — Пономарева Анна Евгеньевна — совсем не навещала внучку?

— Насколько я помню, нет, — покачала головой Верочка. — Во всяком случае, мне о таких контактах ничего не известно.

— А ее отец?

Тем более! — воскликнула Верочка. — Анна Евгеньевна передавала мне деньги, а я передавала их нашему посыльному, и он отдавал их заведующей интернатом, так сказать, лично из рук в руки. Впрочем, думаю, что отец и бабушка маленькой Анечки осведомлялись о судьбе ребенка. Ведь иначе я могла просто присваивать деньги себе. Они меня совсем не знали.

— И долго продолжалось ваше… м-м-м… сотрудничество?

— Более десяти лет, — ответила Верочка. — До тех пор, пока Анечка находилась в интернате.

— А потом? Что случилось потом?

— Потом мои услуги им стали не нужны, и я сочла, что могу наконец согласиться на предложение моего

мужа и переехать жить в деревню. Девочка выросла. И к тому же по некоторым признакам я поняла, что Анна Евгеньевна и ее сын стали испытывать некоторые материальные затруднения, которых не наблюдалось прежде. Возможно, это было связано с начавшейся в стране перестройкой. Видимо, отец невестки Анны Евгеньевны лишился своего поста и кормушки.

— Понятно, — кивнула Мариша. — И вы не интересовались у Анны Евгеньевны, что стало с ее внучкой после того, как девочка ушла из интерната?

Верочкино лицо слегка помрачнело.

— Видите ли, — произнесла она, — мне не у кого стало спрашивать.

— В каком смысле?

— В том самом, что Анна Евгеньевна никогда не оставляла мне своего домашнего адреса. И я более чем уверена, что фамилия, которую она мне назвала при нашем знакомстве, не была ее настоящей фамилией, — ответила нотариус. — Иначе в чем смысл конспирации?

— Ну да, — пробормотала Мариша, с ужасом понимая, что единственная ниточка, которая вела к наследству Аньки, трещит и вот-вот порвется.

— После того, как Анечка вышла из своего интерната, ее бабушка, Анна Евгеньевна, никогда больше ко мне в контору не приходила.

— Почему? — удивилась Мариша. — Разве девочке после выхода в большой мир не нужна была ее поддержка?

— Дело, думаю, в другом, — произнесла Верочка.

— В деньгах, которых не стало? — спросила Мариша, вспомнив, что отдельную квартиру Аньке ее бабушка так и не приобрела. — Потому что денежная река оказалась перекрыта, да?

— В этом тоже, — кивнула Верочка. — Но я неоднократно говорила Анне Евгеньевне о своем намерении перебраться жить в деревню. И полагаю, она просто решила обратиться за помощью к другому нотариусу.

— К кому?! — хором воскликнули подруги.

— Этого я не знаю, — покачала головой Верочка.

Подруги молчали. Разочарование было слишком сильно.

Они так надеялись на эту поездку. И что же? Узнали фамилию Анькиной бабушки, которая, скорей всего, была вымышленной! Верочка сочувственно наблюдала за подругами, размышляя о чем-то про себя.

— Давайте я вас хоть супчиком угощу, — внезапно предложила она, явно желая подбодрить подруг хотя бы своей вкусной стряпней. — Суп у меня сегодня просто замечательный получился.

Подруги рассеянно кивнули, продолжая думать о своем. Верочка тем временем засуетилась, загремела кухонной посудой, в воздухе разнеслись ароматные запахи. И через несколько минут перед подругами появилось по полной тарелке золотистого бульона с мелко порубленной зеленью, в котором плавали розочки из моркови, ажурный темно-золотистый лук и безупречные светло-желтые нити домашней лапши.