Семь походов по Восточному Саяну
Шрифт:
Сегодня очень жаркий день, солнце палит нещадно. Через каждые двадцать-тридцать шагов отдыхаю, потом снова карабкаюсь. Все время посматриваю на противоположный берег реки. Олег и Гоша видят оттуда и меня и медведей. Весло с флагом держат вертикально — значит иду правильно.
Позади уже две трети склона. Вскоре, несмотря на острое зрение, я стал терять из виду лодку, потом и флаг.
Постепенно елань сузилась в узкое ущелье, появились небольшие скалы. Где же медведи? Может, поджидают меня за скалой? Продвигаюсь осторожно. Справа с криком слетела глухарка, и как только я прошел дальше, нырнула в те же кусты. В конце
Часа через полтора я снова уже подходил к подножию. Осталось перейти заснеженный лес, и я буду у воды, которой готов выпить ведро.
Неожиданно с реки закричали: «Сзади, сзади, стреляйте!» Обернулся — никого! Подбежали товарищи: «Сзади вас прошел медведь, нюхал ваш след. Он сопровождал вас сверху!» Друзья бросились по склону вправо, а я снова полез вверх.
Только вскарабкался на террасу — услышал: «Скорее сюда!» «И что орут? — обозлился я. — Ведь спугнут».
Крик повторился. В нем чувствовалась тревога. И рад бы идти быстрей — да уже нет сил: задохнулся и кружится голова. Неожиданно кустарник кончился, и в десятке метров я увидел спины спутников. «Вот он, вот он», — зашептал Олег.
В сплошной чаще я увидел крупного медведя, нагло нас рассматривающего. Мое появление не произвело на него никакого впечатления. Неожиданно он шевельнулся. «Уйдет!» — встревожился я. Корпус хищника был закрыт плотной чащей — стрелять бесполезно. Но огромная голова была хорошо видна, и я соблазнился. Сделав два шага в сторону, прицелился. Выстрел разорвал тишину. Мгновение медведь еще стоял, потом мотнул головой и ринулся в глубь чащи. Пуля попала-таки, но в деревцо…
Уже у лодки я спросил Олега: «Вы чего так кричали? Увидели — и потихоньку за мной». «Да-а. Попробуй к нему спиной повернуться. С реки-то он показался маленьким. Догнали, а он к нам. Пасть разинул, зевнул, наверное. Клычища — во!»
Что и говорить, невесело было на нашем судне.
Вот уже три часа, как мы продолжаем плавание. Здесь ни перекатов, ни камней, ровное галечное дно. Много уток, есть гуси. После очередного поворота у правого берега увидели три лодки рассматривающих нас с берега таежников. Познакомились. Я рассказал о цели нашего путешествия, посетовал на неудачную охоту, но сочувствия не встретил. Промысловики были обозлены: они обнаружили, что их избушки на Березовой и Кинзелюке разорены прошедшей зимой туристами. «Хоть мышьяк в продукты закладывай…» — возмущались охотники.
«Ну, нельзя же судить обо всех туристах по хулиганской выходке одиночек. Большинство людей отдыхает культурно. Я, например, в верховьях Казыра с двумя товарищами…» Один из охотников — Филипп Запольский говорит: «Так это вы плыли в пятьдесят девятом по Казыру на резиновой лодке? А у меня ваше письмо до сих пор хранится, то, что вы оставили в избе на Петровой!»
«Где, где? Где же мы тогда перевернулись?» «Вы тонули у входа в порог «щеки». Сразу за порогом Бахирев нашел вашу брезентовую сумку, флажок». Мы стали тут же сверять ориентиры, и я с горечью признал обидный для меня факт. Из-за отсутствия топографических карт мы ошиблись в счислении. Знай мы, где произошла неприятность, можно было бы и продолжить маршрут.
Нас пригласили в избу.
«Мечта есть — рогатиной попробовать, — делился я охотничьей задумкой, — но как медведя задержать? Собак-то, работающих по нему нет…»
Недалеко от охотничьей избушки в
Утром поплыли к Кинзелюку. В прошлом году, совершив огромный сухопутный поход, мы не дошли до устья Кинзелюка двадцать километров. Теперь этот же рубеж мы взяли с запада за несколько дней. Устье Кинзелюка, — очень красивое место, — поросло дремучей тайгой. Выше его с километр по Кизиру есть избушка, но мы в нее не заходили. Договорились набраться терпения — достигнуть четвертого порога. Плыть здесь очень трудно, Олег не успевает менять шпонки. Чтобы облегчить плавание, я часто выходил из лодки и шел северным берегом по бурелому. Скалистые прижимы обходил по узким карнизам или воде.
В конце концов мы вынуждены оставить моторку и пробираться дальше трудной медвежьей тропой. А вот и «щеки» — ущелье между скал. Походили по правобережной тропе, осмотрели порог, пофотографировали. Мои товарищи прибили над «щеками» флаг. Все возбуждены, довольны: препятствия преодолели, исследовали верхнее течение новой для нас реки!
Я присутствовал при проводах Олега и Гоши молодежью из их поселков и знаю, что теперь они вернутся домой первооткрывателями.
Теперь — к нашим новым знакомым. Одиннадцатикилометровый участок от «щек» четвертого порога до устья Кинзелюка отнял у нас четыре часа, но так как бензин почти кончился, мы плывем самосплавом. Оставшиеся литры решили приберечь на преодоление трудных участков.
В избушке на Березовой таежники сообщили, что в настороженной с зимы петле обнаружены останки медведя. «Погибший медведь — хорошая приманка для соболей. С открытием охоты их будет тут не менее выводка. Медведь не смог порвать восьмимиллиметровый цинкач. Его бедственным положением воспользовался другой, который после ожесточенной схватки — вокруг было все разворочено и поломано — додавил его и частично сожрал. Переднюю часть туловища закопал. Останки мы откопали и вокруг насторожили петли. Думается, что ночью хозяин придет…»
Такой случай упустить нельзя. Я попросил Олега и Гошку остаться в избе, сам же решил поохотиться с промысловиками.
Проплыв минут сорок вверх, мы выключили мотор и вылезли на левый берег, прошли по нему с полкилометра, пересекли исхоженный лосями мыс и по мелководью перешли на островок. «Вот это место», — шепнул Николай. Метрах в тридцати за мелководной протокой, под упавшим на соседние кроны кедром, были замаскированы петли.
Быстро натыкали елочек, бросили на землю оленью шкуру, рядом — меховую доху. «Желаем удачи. Утром приплывем!» Иван Романенко с Николаем Колеватовым ушли. Шкура хорошо защищает от сырости.
Смеркалось. Неподвижность моя обманула гоголей. Парочка их резвилась всего в пятнадцати метрах от скрадка. Уже перед темнотой метрах в ста слева гоготнули и плюхнулись в воду гуси. Мирно плавающие птицы — хорошая маскировка.
Уже давно трудно дышалось, и вот с темнотой река заполнилась шумом хлынувшего ливня. Я поспешно накрылся дохой. Теперь уже все надежды на утро. Я начал клевать носом…
Где-то в полночь меня как током ударило. Сзади скрадка скрипнуло, раз, другой, третий. Медведь! Шевелиться под дохой нельзя, хищник может наброситься. Затаился. «Сейчас начнет обнюхивать…» И еще мысль: как успеть повернуть ружье и выстрелить.