Семь рыцарей для принцессы
Шрифт:
Вот Берт вообще без капли стеснения встал, потянулся, сверкая голым торсом, взял полотенце и пошлепал умываться. А недавно в помывочной строил из себя недотрогу, вот и верь ему. Ситри ушла вслед за ним, и Герман остался со Стефанией наедине.
Девушка скрылась за ширмой.
— Надеюсь, мисс Шерилд, добралась вчера до общежития без приключений?
Герман подавил желание обернуться на голос и с удвоенным усилием завозил утюгом по кителю. Взгляд Стефании буравил спину.
— Без приключений, — пришлось ответить ему. — Ты тоже?
— К чему этот вопрос?
— Из
Судя по шороху, Стефания вышла из-за ширмы и подошла ближе. Можно было уже обернуться, но Герман не захотел.
— Твое слово еще в силе? Ты не доложишь на меня в деканат?
Герман оскорбленно выпрямился и все-таки обернулся:
— Я не нарушаю обещаний.
Стефания будто бы расслабилась, опустила напряженные плечи, легкая складочка между нахмуренными бровями разгладилась:
— Верю.
Возможно и правда верила, по крайней мере, Герман не почувствовал исходящего от нее запаха лжи. На его счастье, от дальнейшего диалога его спасло появление Рене.
— Тут еще? А я не помню, где этот дурацкий актовый зал. Можно с вами пойти? Хм, — он быстро обшарил комнату беспардонным взглядом. — А где красавчик?
— Герма-а-н! Горячую воду дали… — Альберт так спешил сообщить радостную новость, что налетел на рыжего, и они вдвоем вкатились внутрь, цепляясь друг за друга для равновесия.
— Я счастлив, — только и смог сказать Герман и накинул идеально отглаженный, наконец, пиджак.
Актовый зал № 2 оказался не очень-то и залом, скорее довольно просторной аудиторией с рядами мягких кресел, выполненной в торжественных бордово-бежевых тонах. За аккуратными, по мнению Германа, и уныло-педантичными, по мнению Рене, складками тяжелого занавеса скрывалась полукруглая сцена. В общем, ничего выдающегося.
Курсанты собрались вовремя, без опозданий, и сидели тихие и сонные. Предупреждение студсовета, похоже, взволновало всех, и они ожидали жестокого разноса. Герман предпочел место в одном из задних рядов, Берт с готовностью уселся рядом, и уже мимо них обоих, оттаптывая ноги и шумно извиняясь, пролез Рене, чтобы плюхнуться по левую руку от Германа. Избавился ли он от страха перед его мрачным образом или нет, но зачем он постоянно лез к ним, угадать было несложно. Рене, кроме прочих своих талантов, отлично видел перспективы для себя, и находиться сейчас рядом с Германом ему казалось наиболее выгодным вариантом. И нельзя его в этом винить.
— Простите, я случайно, — еще раз извинился он и расползся по креслу. — Фух, что-то душновато тут, да? Атмосфера сгущается…
Он задрал очки повыше, сминая неровную рыжую челку. Нахальные бледно-зеленые глаза с прищуром косились на Германа. Тот пожал плечами с деланным равнодушием:
— Возможно. Но нам совершенно нечего опасаться. Мы сторона пострадавшая.
— К слову об этом, — Рене оперся на подлокотник и приблизил свое лицо к лицу Германа. Дохнуло тяжелым запахом масла и металла. — Если там с нами произошла случайность, нас пожалеют, а если нет…
Альберт заинтересованно перекинулся
— А если нет, то что?
Рене приготовился выдать мрачный прогноз, но его прервал сигнал о начале собрания. Герман стряхнул друга с колен и приготовился слушать, параллельно обдумывая сказанное Рене. Разумеется, произошедшее с восставшим големом не случайность, в такое мог поверить разве что Берт. Сидящая впереди Стефания обернулась и смерила его странно задумчивым взглядом, Герману даже на секунду показалось, что она думала о том же, о чем и он. Хотя едва ли это возможно.
Бестелесный голос громко объявил:
— Дамиан Эрно, куратор практики второго потока первого курса.
Учитель Эрно появился вовсе не оттуда, откуда его ждали. Пока все смотрели на сцену, он неслышно возник прямо перед ней и выдал безучастно:
— Точно бездари.
Его хрипловатый, чуть надтреснутый голос действовал на курсантов безоговорочно, буквально замораживая шепчущуюся беспокойную толпу. Герман поежился, отгоняя наваждение. В его случае дело было не столько в голосе, сколько в исходящей от учителя подавляющей волне. Уверенность, сила, властность. Герман прикрыл глаза, пытаясь “увидеть” больше. Но стоило только подобраться ко второму ментальному слою, как Рене случайно ткнул его локтем, сбивая всю концентрацию.
— … неутешительны, — оказывается все это время Эрно говорил. — Я бы сказал, что более слабых и бестолковых курсантов я не видел, но это было бы ложью. Потому что каждый год одно и то же. Утешьтесь тем, что ваш идиотизм повторяется из года в год, и вы переняли его как полковое знамя.
Стефания склонилась к плечу Ситри и что-то прошептала. Герман удивился тому, что среди мешанины окружающих его эмоций, силой блокатора сведенных к минимуму, ее поток выделяется. Обычно так бывало лишь с близкими или хорошо знакомыми людьми. Ни к тем, ни к другим девушка не относилась.
Эрно прошелся вдоль сцены, чуть прихрамывая, и остановился у левого края рядов:
— Мы просмотрели материалы практики. Ни один отряд не справился с элементарным заданием так, как надо. Так что назвать могу лишь лучших из худших. И это не повод гордиться, как вы, я вижу, уже собрались. Курсант Герман!
По собравшимся прошла легкая рябь. Герман поморщился, ощущая, как мысли и взгляды сходятся на нем. Пришлось нехотя подняться.
— Так стоят настоящие солдаты?
Герман вытянулся, выпрямил спину и прижал руки:
— Я!
Тревоги он не чувствовал, но быть в центре внимания… Пожалуй, это одно из того, чего он всячески стремился избегать. Зато Берт заискрился гордостью, а Рене — совсем немного — завистью.
— Курсант Герман проявил лидерские качества, присущие потенциальному офицеру, — заметил учитель, обращаясь уже к залу. — Из доставшихся ему балбесов он сколотил подобие команды, и их действия можно назвать успешными. Исключительно на фоне других. Команда Германа спасена от исключения.
Герман сел на место и тут же угодил в липкие объятия обоюдной радости своих эмоциональных товарищей. Сладкая вата — Альберт, расплавленный мед — Рене. Сразу захотелось холодной воды.