Семь смертей Лешего
Шрифт:
Бригадир, которого он, как ни исхитрялся, но так и не смог застукать в интересной ситуации с женой, хотя спинным мозгом чувствовал, что между ними определенно что-то есть, был пойман на какой-то мелочевке. И была она столь незначительна и пустячна, что по его же собственным заведенным здесь законам, за нее полагалось самое большее, штраф. Но своя рука владыка, и он раздул дело до невозможности. Устроил показательный процесс и, пользуясь имеющейся властью, вышиб соперника с работы. Влепил напоследок в трудовую книжку «горбатую» статью, с которой человек ближайшие несколько лет, вряд ли мог рассчитывать на приличную работу.
Так и случилось. Побегав
Все было хорошо, оставалось только жить да радоваться, глядя на врага, опущенного ниже уровня поселковой канализации, если бы одно но. Любившие посплетничать на досуге сельские кумушки, то и дело доносили, что в его дежурства, супружницу нередко можно было видеть в районе пожарного депо. А пару раз и бравый бригадир был замечен в районе полковничьего дома, хотя и жил на противоположной стороне села.
Но теперь, старый служака был бессилен что-либо предпринять, бравый пожарный ему не подчинялся, и повлиять на него он не мог. Теперь он был сам не рад, что сгоряча, поддавшись эмоциям, уволил того из вверенного ему подразделения. Он был вынужден с горечью признать, что поторопился с принятием решения. Если бы можно было повернуть историю вспять, то он поступил бы иначе. Не стал бы его увольнять, держал бы до последнего, и гноил, гноил, пока вражина не запросится в отставку. Но и тогда бы не отпустил его, разрывая в клочья многочисленные рапорты об увольнении, и еще больше закручивая гайки, доводя врага до сумасшествия, до мыслей о самоубийстве.
Но, увы, пошлого не вернуть, а сейчас сама их жизнь зависела от этого бригадира, наверняка получившего известие о пожаре. Хотя на его помощь полковник особо не рассчитывал. Справиться с огнем собственными силами также было невозможно, не стоило и пытаться. Нужно спасать самое ценное, что оставалось в доме, не упакованное в готовый к отправке контейнер.
Из ценного оставались сберкнижки, его и супруги, наличные деньги вырученные за продажу дома, да драгоценности, золотые цепочки, кольца, брошки, золотые часы с дарственной гравировкой, подаренные ему в день выходя на пенсию, за многолетний и добросовестный труд на благо укрепления советской законности, от самого министра внутренних дел РФ.
Все это добро находилось в шкатулке, которую полковник не мешкая прихватил с полки, на которой она стояла. Прижав ее крепко-накрепко к груди одной рукой, другой толкал к выходу отчаянно визжавшую супругу, что совсем ошалела от страха в пылающем аду.
Спустя минуту они оказались на улице, обожженные, не видящие ни черта, очутившись в кромешной тьме, особенно непроглядной после ярко освещенного пожарищем, дома. Здесь он и потерял супругу, зайдясь в кашле, отхаркивая попавшие в легкие дым и копоть. Он пошел налево, спеша поскорее убраться от пылающего строения, к ближайшему дому, принадлежащему работнику тюрьмы, с кем он, во многом благодаря соседству, поддерживал более-менее нормальные отношения, не третировал без надобности, и даже бывало, перебрасывался парой слов, не относящихся к службе.
В направлении его дома и держал курс погорелец, крепко прижимая к груди заветную шкатулку с накопленными за жизнь, богатствами. Человеку, вышедшему из ярко освещенного дома в кромешную тьму, не было
До спасительно калитки оставалось не более десяти метров, когда из непроглядной тьмы, внезапно возник здоровенный кулак и со всей дури, обрушился на закопченную физиономию бывшего начальника тюрьмы. Удар был настолько силен, столько в него было вложено сил и накопленной, не реализованной до сегодняшнего дня ненависти, что зубы старого полковника, брызнули в разные стороны. Полковничья пасть наполнилась вязкой, тягучей кровью. Боли он не почувствовал, все произошло очень быстро, точен и мощен был, обрушившийся на него удар. Как подрубленное деревце, не издав ни звука, ни стона, рухнул он на землю, лишившись вместе с зубами и сознания. Рухнул оземь, и застыл безжизненной грудой, не чувствуя боли от града ударов ногами, обрушившихся на ребра, превращая их в одно сплошное, кровавое месиво.
Спустя пару минут, устав и пресытившись избиением, превращенного в кусок окровавленного мяса бывшего тюремного начальника, нападавший угомонился и решил перевести дух. Выпавшая из рук полковника шкатулка, не могла остаться незамеченной, содержимое ее не могло не привлечь к себе самого пристального внимания. Спустя минуту послышались негромкие удаляющиеся шаги, уносящие драгоценную шкатулку со всем ее содержимым.
Утром его нашли. Жена, пришедшая к соседям под утро, поставила всех на уши, и отправила на поиски мужа. Это ей даже было на руку. Если он еще жив, то вряд ли находится в исправном состоянии. Поскольку у соседей он так и не объявился, то и ей не станет задавать неудобные вопросы по поводу ее столь позднего появления здесь. И не нужно что-то придумывать, выкручиваться, стараясь обелить себя.
Сорок пять, баба ягодка опять и ей тоже хочется, наверное, даже больше чем в молодости того, чего уже несколько лет не мог ей дать муж-импотент. И приходилось ей бегать на сторону, дабы получить желаемое. И не только к старому любовнику, ныне бригадиру пожарной дружины, но и к другим мужичкам. Кто был не прочь развлечься и доставить удовольствие смазливой, фигуристой и грудастой полковничихе, страдающей по женской части без мужского внимания. Как минимум половина пожарной дружины была у нее в любовниках. Об этом сплетничала и зубоскалила вся деревня, и только ее благоверный ничего не знал, пребывая в спасительном неведении. А может, просто не хотел ничего знать, пропуская мимо ушей, долетающие до слуха время от времени, отголоски сельских сплетен.
Пожарная команда прибыла на пожар, очень быстро, а может, она находилась здесь с самого начала, принимая активное участие не только в тушении пожарища, но и розжиге.
Но это нисколько не беспокоило вырвавшуюся из огненного плена жену полковника. Ей, вырвавшейся из лап смерти, пережившей мощнейший стресс, сейчас хотелось одного, и это могли ей дать только мужики, споро заливающие водой, горящий дом. И она рванула навстречу, едва завидя их, без лишних предисловий и разговоров стаскивая с себя ночную сорочку, оставаясь, в чем мать родила.