Семь сорок (В поисках счастья)
Шрифт:
Позже этим вечером Джоанна, стоя на коленях на своем оливково-зеленом ковре, думала о небе, о летнем небе над Блэк Глен. Она взяла кобальтовый моток, положила его рядом с белым и отбросила в сторону. Слишком резкий, слишком яркий. Отсвечивает. Бирюзовый подходил лучше. Но в Ирландии редко бывают дни без единого облачка в форме бороды, или языка, или фантастического острова. Фиолетовый? Она положила его рядом и нахмурилась. Слишком сильный контраст. Что же тогда? Она попробовала ярко-синий. Теперь еще что-то, создающее ощущение вечера, когда синее потускнело до бледно-зеленого и начало
— Что же нам с вами делать? — спросил голос. На пороге стоял Дуглас О'Малли. — Я несколько раз постучал. Интересно, услышали бы вы, если бы я был пожарной машиной?
— Простите. — Она было вскочила, но к ее изумлению он сам опустился на пол.
— Низковато для старых костей, — бодро заметил он. — Посмотрим, чем вы занимаетесь.
Меньше всего ей этого хотелось, но, похоже, деваться было некуда. Поразительно, но он как будто знал, как это должно быть. Он перебрал разноцветные мотки, поднял розовый, приложил другой оттенок и, улыбаясь, вернул выбранный ею.
— Сразу то, что надо, — признал он.
Пора было объясниться.
— Ши привез их с фабрики. Я просто… ну…
— Я знаю. Вы мне рассказывали. Вы изучаете твид. — Его лицо было абсолютно бесстрастным.
— Да, — неуверенно подтвердила она, — в некотором роде. Я… Неужели уже так поздно? — Внезапно она увидела, что часы показывают десять. — Боже, не может быть! Я понятия не имела. Я думала, сейчас около половины девятого. Я…
— Подождите, успеется, — спокойно сказал он, укладывая моток рядом с другими на ковре. — Позвольте мне сказать, зачем я пришел. — Другой желтый моток, более тусклый, лег рядом с первым. Она завороженно наблюдала. Такая легкость и такая уверенность!
— Если я могу хоть бы как-то отплатить вам за обед, который вы так любезно мне предложили, то наверху приготовлен кофе.
— О! — А еще говорят насчет горы и Магомета. Она подумала, раскладывает ли он узоры на ковре в своей спальне. — Спасибо, с удовольствием. — Она посмотрела на склоненную голову и руку, нависшую над зеленой бобиной. — Можно я только причешусь?
— Вы можете делать все, что вам угодно, в разумных пределах, — объявил голос, тогда как рука торжествующе нырнула в груду мотков за оливковым. — А пока вы занимаетесь прической, а я выкладываю свое пшеничное поле, я хотел бы кое-что вам сказать.
— Ладно. — Глядя в зеркало, она могла видеть, что теперь ОН сидел, обхватив колени и обращаясь к ее спине.
— Прежде всего, должен с сожалением сообщить, что у матери наступило ухудшение, надеюсь, не серьезное, но это означает, что она не вернется домой на следующей неделе, как я предполагал, а это, в свою очередь, означает, что я не смогу пока вас отпустить.
Отпустить ее?Расческа замерла. Джоанна широко раскрыла глаза.
— Мне казалось, что если бы мать вернулась домой в середине следующей недели, и вы остались еще на десять дней, пока она совсем оправится, мы могли бы дать вам возможность вернуться к вашим занятиям через две недели, считая с завтрашнего дня. Я предполагал, что работа у нас займет три недели. Похоже, что может оказаться ближе к шести. Это вас устроит?
— О… конечно! — Ей было совестно, что сначала она почувствовала радость и облегчение, и только потом — беспокойство о Шейле О'Малли.
— Спасибо, — сказал он, когда
— А вы что думаете, мистер О'Малли? — решилась спросить Джоанна.
— Дуглас, — небрежно сказал он. — Если вы сумеете запомнить. И что я думаю о чем?
— О «Юности О'Малли»?
— Как забавно! — Он посмотрел на нее, склонив голову набок. — В первый раз меня спрашивают об этом.
Первый, второй, третий или четвертый, но было не похоже, чтобы он собирался на него ответить.
— Нам нужен нейтральный цвет, верно? Я думаю, белый. — Он уронил последний моток рядом с поджидавшими пятью. Джоанна молча наблюдала. И это тот сын, который отделился, которому твид был совершенно безразличен. Но никто, кому это безразлично, не мог бы так чувствовать пряжу и так безошибочно подбирать цвета.
— Я не знала, что вы занимаетесь такими вещами. — Она указала на разноцветные мотки.
Он серьезно ответил:
— Не думаю, чтобы я занимался. Скорее это было заложено в меня еще до моего рождения. У меня был удивительный дед. Я очень хорошо его помню.
— И у Ши тоже! Он мне рассказывал.
— Да. Брендан О'Коннор. Все остальное мне добавил он. Когда я был ребенком, я просиживал у него на пороге целыми днями и, должен признаться, не столько ради того, чтобы посмотреть на ткацкую работу, сколько ради сказок. Теперь не часто встретишь таких, как Брендан, и очень жаль. Было время, когда каждая ирландская деревня имела своего рассказчика. А в Каррикду был он. Однако, — спохватился он, — нам пора наверх.
Гостиная Дугласа при свете золотистых ламп выглядела очаровательно, но как он и предсказывал, атмосфера в ней была не такой уж безмятежной. Джеральдина сидела на краешке темно-синего кресла, Ши стоял у окна, и оба выглядели очень скованными.
— Простите, что заставили вас ждать. Мы делали пшеничное поле, — вызывающе объявил Дуглас.
Гамбит был проигнорирован.
— Я говорила Ши о ситуации с твоей матерью и как ты озабочен, — начала Джеральдина.
— А, вот как? — Дуглас приветливо посмотрел на них обоих. — Ну, во всяком случае одной заботой меньше. Джо сможет пробыть здесь столько времени, сколько нам будет нужно.
Возможно, это сняло груз с его плеч, но по неизвестной причине как будто произвело противоположный эффект на Джеральдину.
— Я думала, что вы должны вернуться через три недели, — поспешно сказала она.
— Ну… нет, на самом деле не раньше сентября, — пробормотала Джоанна.
— Вот видишь! — сказал Дуглас. — Еще одной заботой для тебя меньше, дорогая.
— Боюсь, что это очень немного, — скромно вставила Джоанна. — Но я сделаю все, что смогу.