Семь способов отшить бойфренда
Шрифт:
– После того как увидит тебя – вряд ли, – мрачно пробормотала я.
На ней было платье размером чуть больше полотенца для рук. Блестящая зеленовато-голубая материя так обтягивала фигуру, что Мелисса с тем же успехом могла вообще ничего не надевать.
– Ты похожа на Дочку богатых родителей, решившую стать стриптизершей.
Мелисса радостно заулыбалась:
– Правда? Здорово! Именно такого эффекта я добивалась. Ты и сама ничего.
Я опустила глаза, рассматривая свое простенькое облегающее платьице цвета ржавчины, купленное в комиссионном магазине, и отодвинула его край от зазубренной дырки
С таким водителем, правда, понимаешь, что дыра в одежде – ничто по сравнению с кровавой и мучительной смертью от переломов, но мне все равно не хотелось испортить платье.
Оно было классное и отлично на мне сидело.
– Спасибо! Значит, я буду самой нарядной свидетельницей твоей пьяной выходки, – сказала я. – Это должно сработать. Потому что, если честно, запас идей в моей голове уже иссякает.
Мелисса посмотрела на меня – долго и пристально.
– А ты правда честная. Признаешься, что у тебя нет идей. Практически пытаешься отговорить меня расставаться с Тони, хотя тебе позарез нужны деньги.
(Поддавшись минутной слабости, я рассказала ей про Мишеля и про бутик. В конце концов, мне-то многое стало известно о ее личной жизни. Это показалось мне справедливым.)
– Никто не является до конца честным, Мелисса. Все лгут, даже те, кто почти не знает тебя. Признаются в любви, а потом исчезают, – произнесла я, глядя в окно. – Все лгут…
– Вы очень мрачная женщина, – сказал водитель, протягивая мне визитную карточку. – Депрессивная. Вам нужна иглотерапия. Сходите туда – вам помогут.
Я изумленно разглядывала визитку. Дожили. Меня учат жизни таксисты.
Мелисса взяла из его руки карточку.
– Спасибо, вы очень любезны, – поблагодарила она. – Не могли бы вы повернуть налево и заехать вон туда. Мы выйдем там.
Он кивнул и резко повернул руль, автомобиль со скрежетом метнулся влево, пересекая две полосы движения. Когда мое остановившееся сердце вновь начало биться, машина стояла перед рестораном «Ла Кучина».
– Кажется, меня сейчас стошнит, – обессилено призналась я.
– Да, иголки вам просто необходимы. Они и от тошноты помогают, – откликнулся водитель.
Я протянула ему деньги, не забыв даже взять чек, и вышла из такси вслед за Мелиссой.
И уже у дверей ресторана последний раз спросила, положив руку ей на плечо:
– Ты уверена, что хочешь напиться в присутствии членов своей семьи?
Она скривилась:
– Нет, не уверена. Но еще хуже прослыть коварной роковой женщиной, разбившей Тони сердце. Пусть уж лучше осуждают за разгул. Все равно ведь будут сочувствовать, когда он покинет меня.
Я сомневалась. Затея казалась очень милой за бокалом шампанского, когда мы имели дело лишь с абстрактными рассуждениями, а не с реальной жизнью Мелиссы.
Но теперь все было по-другому.
Мелисса решила взять все в свои руки – в том числе и дверную ручку.
– Мы здесь, и мы сделаем это. Все пройдет замечательно.
Заходя в ресторан, я подумала: кого, интересно, она пыталась убедить? Меня или себя?
Три часа спустя, слегка окосев от вина, я поняла, что ближайшие несколько дней не смогу есть. Стоило мне упомянуть о своей любви к итальянской кухне, как тетушка Тони немедленно отвела меня на кухню и перезнакомила
Как мне показалось, это были добрейшие люди в мире. Или, по крайней мере, в итальянском квартале Нью-Йорка. И они, очевидно, любили Мелиссу как родную дочь. Или как будущую невестку. Так или иначе, они ее обожали.
Но мне была понятна и ее нерешительность в отношении брака. Даже не будучи девушкой Тони, я ощущала на себе некое давление. Каждое второе предложение, произнесенное кем-либо, начиналось со слов: «Когда Тони и Мелисса поженятся…»
Или того хуже: «Когда у Тони с Мелиссой появятся дети…»
Мелисса непроизвольно содрогалась каждый раз, слыша эти слова, и я заразилась – очень скоро мы начали вздрагивать дуэтом. Ну, сами подумайте. Они еще и помолвлены не были, а окружающие уже обсуждали, какие воспитатели в детском саду лучше всего подойдут их отпрыскам.
Мелисса опрокинула очередной бокал мерло, ее щеки пылали. Она улыбалась все шире и все коварнее, пока улыбка не стада почти безумной.
Я чувствовала, что бедняжка вот-вот сорвется.
Именно тогда бабушка Тони решила внести свою лепту. Эта женщина не соответствовала ни одному из знакомых мне стереотипных представлений об итальянской бабушке. Ей, наверное, было лет семьдесят, но в кроссовках фирмы «Найк» и спортивных шортах из спандекса она могла издалека сойти за пятидесятилетнюю. Материнского тепла в ней не чувствовалось.
Итак, бабуля протиснулась через группу восхищенных мужчин, окруживших Мелиссу, и остановилась прямо перед ее лицом.
– Значит, так сейчас одеваются молодые девушки? Ты полагаешь, мой мальчик должен гордиться тем, что его невеста похожа на пятидолларовую уличную проститутку?
Собравшиеся дружно вздохнули и замерли от изумления, а щеки Мелиссы, и без того раскрасневшиеся, стали пунцовыми. Ее губы плавно растянулись в распутной улыбке.
– Вашего мальчика я, кажется, вполне устраиваю, – заявила она, прижимаясь к Тони. – Спросите его о нашей недавней встрече на стройплощадке. – Показав рукой на свое платье, она продолжила: – И я должна быть как минимум пятисотдолларовой проституткой, чтобы позволить себе одежду от Николь Миллер. [26] Согласны?
26
Известная американская женщина-модельер
Тони и его бабушка одновременно издали странный, булькающий звук, будто поперхнулись, а я села, жалея, что вместо третьего бокала вина не выпила кофе. Остальные отступили назад, как дети на школьном дворе, встающие в круг понаблюдать за дракой.
В бабушке было, наверное, фута четыре роста, но я бы поставила на нее.
Мелисса доказала мою неправоту.
– Я пока абсолютно не готова к браку, даже не помышляю о нем, и пусть все это знают, – веско произнесла она, поднимаясь. – Тони – чудесный человек, и мы с ним решили наслаждаться свободой, пока оба молоды!